это даже не мат. А жаргонное обозначение акта физической любви.
С юной девушкой, девочкой почти, никогда ничего подобного не произносившей, сразу случилась истерика. А потом – неотступный страх повторения эпизода.
И он действительно время от времени повторялся, делая панику привычной, а ожидание грядущего ужаса – постоянным.
Я начал осторожно расспрашивать про особенности этого страшного голоса. Он был императивным, приказывал что-то? Советовал? Издевался? Был он мужским или женским? Напоминал ли голос какого-либо знакомого человека?
На все вопросы получил отрицательный ответ, даже про гендерную принадлежность «говорившего».
Уже интересно.
«А что еще он говорил? Неужели только одно слово?»
И вот тут мы подошли очень близко к разгадке феномена.
Голос или навязчивые мысли?
Опять с трудом преодолевая смущение, Светлана под моим осторожным давлением рассказала, что этот чертов голос, испортивший половину ее молодой жизни, конкретно говорил.
Всего-то четыре – даже не слова, а темы. Хотя и большого разнообразия в лексике тоже не наблюдалось.
Грязные обозначения физической любви.
Богохульства.
Оскорбления в адрес любимых родителей.
И даже пожелания им смерти.
Света опять расплакалась.
«Они мне дороже всех на свете, – жаловалась она. – А тут такое…»
Пока она успокаивалась, я думал, что делать дальше. По всему выходило, что, похоже, психиатру звонить не надо.
Светлана как будто услышала мои мысли и рассказала, что к психиатру уже ходила не единожды, так как сильно опасалась не только за психику, но и за жизнь. Голос, говоривший в ЕË голове то, что ЕЙ было омерзительно, – такое действительно может сломать.
«Что сказали психиатры?» – интересуюсь я.
«Что я здорова», – ответила Светлана.
После визита она вроде как успокаивалась и веселела, однако вскоре опять наступал тот ужасный момент, когда голос твердил свои гадости и все возвращалось на круги своя.
Я поинтересовался, что выписывали врачи. Оказалось – один не выписал ничего, второй – антидепрессант, селективный ингибитор обратного захвата серотонина, так называемый СИОЗС.
«Помогло ли лекарство?»
«Да, помогло».
Впрочем, как выяснилось, ненадолго, создав дополнительный ужас от «неизлечимости» ее заболевания.
Обсессии и компульсии. Но не шизофрения
Вот теперь картина стала складываться. У голоса, простите за каламбур, голоса не оказалось. Это была навязчивая мысль. Причем четко направленная по содержанию: она была всегда полностью антагонистична ядру личности девушки.
Религиозна – богохульство.
Целомудренна – пошлятина.
Горячо любит родителей – «желает»
