Господне, – Ефимия Гавриловна размашисто перекрестилась.
– Он старый…
– Всего-то тридцать три…
– И толстый!
– Степенный! – возразила Ефимия Гавриловна. – И тебя бы баловал. Уж как бы баловал… были бы у тебя и бусики жемчужные, и кружева, и платья всякие. Глядишь, ласково держалась бы, и кабару твою открыл бы. Или дом модный.
– Я и без него справлюсь, – отмахнулась Нюся, закрывая вопрос с несостоявшимся замужеством. – Вот вернемся, ты мне одну лавку дашь и увидишь… я все придумала!
Разговор этот становился донельзя утомителен, и Василиса, допив остывший чай, отставила стакан. Она прикрыла глаза, надеясь впасть в полудрему, но тоненький Нюсин голосок изрядно мешал.
– Если хотите, – неожиданно произнес Демьян Еремеевич, очень тихо, так, что услышала одна лишь Василиса, – я полог поставлю. Отдохнете.
– Не стоит… – Василиса смутилась.
Если заметят, будет неудобно.
– Бросьте. Вы явно устали, а подобные особы порой… привлекают чересчур много внимания… – и, не дожидаясь ответа, Демьян Еремеевич коснулся запонки на правой руке, пробуждая скрытый артефакт. – Да и я сам, признаться, хочу отдохнуть. А ставить полог, чтобы спрятаться от шумной девицы… как-то оно не по-мужски. Другое дело, если даме помочь…
Василиса улыбнулась.
– В таком случае буду весьма вам благодарна…
Звуки полог гасил не полностью, но и голоса, и грохот колес вдруг показались невероятно далекими. Свет слегка померк, и Василиса с немалым наслаждением откинулась на спинку кресла. Она и вправду хотела спать. Ночью-то не спалось.
Мысли всякие в голову лезли.
Сомнения.
А тут вот… Она сама не заметила, как задремала, и проспала, верно, долго, если очнулась от боли в шее. После поняла, что не только шея болит, но и все тело с непривычки. Кресло, пусть и весьма удобное, для сна предназначено не было.
Василиса потянулась.
И вспомнила, где находится. Господи, неудобно-то как… после она уж заметила, что «берлинер»[3] их пуст.
Почти пуст.
– Доброго дня, – Демьян Еремеевич чуть поклонился. – Вы так сладко спали, что будить вас совершенно не хотелось.
– А… где все?
– Решили прогуляться. Кастрополь[4]. Стоим четверть часа.
– А вы?
Василиса поглядела в окно, но увидела лишь пыльный перрон да людей на нем.
– Как-то не в настроении гулять. Да и бросать вас в одиночестве показалось неправильным.
– Спасибо.
Она все же поднялась, жалея, что здесь, в вагоне, нельзя помахать руками или сделать пару приседаний, не говоря уже об иных упражнениях, безусловно, полезных для кровотока и тела, но все ж таки не совсем приличных вне гимнастической залы.
– Не за что. Если хотите… – Демьян Еремеевич указал на дверь. – Мы только остановились…
– Нет,
