первый раз, когда не отмахнулся он от того робкого, преисполненного какой-то неуверенности, но все ж написанного кривым почерком доноса о подозрительных личностях, что сняли дом у мещанки Авдотьевой. А ведь едва не отправил в мусорное ведро, к иным подобного толка. Ведь ничего-то по сути в доносе не было.
Студенты?
Или не студенты? Весна забрезжила, вот и съезжается в Ахтиар разный люд, добавляя жандармерии беспокойства. А студентов и своих-то с достатком.
…во второй, когда, мучимый предчувствием, Демьян все ж решил прогуляться по грязной Самощенской улочке, куда и городовой-то собственный заглядывал с немалою опаской.
…и в третий, столкнувший нос к носу с Яшкой Бесноватым, которого Демьян хорошо-то знал по прошлым делам, правда, тогда-то Яшка в политику не лез, приличным был человеком с точки зрения воровского обчества, уважаемым даже. А потому и видеть его в компании юноши бледного, чахоточного, но с характерно горящим взором было непривычно. Тем паче, что паренек также был Демьяну знаком, пускай не лично, но через сводки.
Адольф Азонский, более известный как Серп.
И вовсе не юноша, ибо давно уж четвертый десяток разменял, но то ли из-за чахотки, то ли из-за дара своего, то ли из-за особенностей конституции, а может, от всего и сразу, он гляделся обманчиво юным. И юность эта кажущаяся многих в заблуждение ввела.
Тогда Демьян, понявши, кого видит, лишь чертыхнулся.
Освободители.
Вот только этого дерьма в городе и не хватало.
…повезло, что эти двое были слишком увлечены разговором, слишком уверены в собственной безопасности, слишком… беспечны.
В Ахтиаре, в отличие от Москвы и Петербурга, революций не было.
Нет, время от времени появлялись листовки и прокламации, газетенки, которые распространялись по рынку, чтобы стать частью этого рынка, служа отличною упаковкой для рыбы, будь то вяленой или копченой. Порой на стенах возникали надписи не самого приличного содержания или даже взывающие к бунтам, но всерьез-то их никто не принимал.
Здесь, у моря, было тихо.
Спокойно.
И спокойствие это, как выяснилось, развращало.
Демьян Еремеевич Лапшин поморщился.
За домом он велел приглядывать. Издалека. Ибо слыл Серп человеком в крайней степени осторожным. Да и Яшка, к революционерам примкнувший, тоже опасность шкурой чуял.
Всего их было четверо.
Сам Азонский. Яшка, подвизавшийся при банде, как Демьян решил, проводником, да и вовсе человеком полезным, ввиду знания города и местных обычаев.
Толстый сонного вида парень, что частенько выходил во двор и, присевши на лавчонку, застывал. Он закрывал глаза и казался спящим, вот только силовые потоки окружали его фигуру плотным коконом. Мальчишка был не просто одаренным, но сильным, пусть и дурно обученным. Последним был бритоголовый тип того характерного вида, который заставляет заподозрить в человеке многие страсти, большею
