чая без особого энтузиазма. – Особенно любила крепкий, горький.
– Решила отказаться? – поднимаю брови. Я так себя бы не смогла ограничить. Только не от кофе.
– Пришлось, – улыбается и опускает глаза вниз.
До меня доходит только спустя несколько секунд.
– Оу, поняла. Какой срок, если не секрет?
– Двенадцать недель, – снова улыбается и даже голос понижает, продолжая с придыханием. – Такая долгожданная, мы уже и отчаялись, а тут вот.
Когда Олеся говорит, у неё как-то особенно светятся глаза, и даже голос совсем другой.
– Свекровь говорит, надо скрывать и никому не говорить, чтобы не сглазили, а я вот удержаться не могу.
– Оно и понятно. Радость же, – говорю нейтрально, тщательно контролируя собственные интонации, а у самой першить за грудиной начинает. Странно, я ведь с этим справилась давно.
– А у тебя есть дети? – спрашивает Олеся без какой-либо задней мысли.
Но ведь откуда человеку знать? Она от души интересуется.
– Нет.
– Ну ничего, всё ещё впереди.
– Угу.
– Ой, время! – вскидывается Олеся. – Заболтались. Идём?
Мы убираем чашки на поднос и торопимся обратно в зал.
Дальше мне приходится силой возвращать своё внимание на занятие, потому что оно расползается и плывёт, словно в тумане. В груди свербит, отвлекая. Я понимаю, что это зависть. Отравляющая и токсичная.
Мне хочется оградить Олесю от себя. Некая суеверность во мне присутствует. Поэтому я отгораживаюсь эмоционально и стараюсь сосредоточиться на лекторе.
Конечно, с Олесей прощаемся достаточно тепло, насколько это уместно в рамках этой встречи.
В машине по дороге домой включаю музыку громче, как только оказываюсь за чертой города. Но грудь сдавливает неясная тоска. Хочется услышать родной голос.
Набираю маме, кусая губы в ожидании ответа. Мама долго не берёт, и я уже начинаю волноваться, когда она всё же отвечает. Голос бодрый.
– Привет, Викуля! Ты уже приехала? Я думала, будешь ближе к ночи.
– Я в дороге, просто соскучилась.
– Ой, осторожнее там, на телефон поди отвлекаешься.
– Я с гарнитурой, мам. Как ты?
– Да как! Весело тут у меня. Вот Галя приехала с внучей, чаи гоняем. Анютке уже почти четыре. Балаболит – слышать надо! Ой, Викуся, детки – так хорошо.
В точку, мам. В яблочко.
– Ладно, мам. У меня тут развязка сложная, – вру, стараясь, чтобы она не услышала, что мой голос внезапно сел.
– Пока, Викуся, осторожно там. Напиши, как доедешь!
Я отключаюсь, снова погружаясь в молчание и шум мотора. Даже музыку сейчас включать не хочется.
Тётя Галя, мамина сестра, однажды сказала: «Красивая ты у нас, Виктория, жаль, что пустоцвет»
Вот так вот. Пустоцвет.
Вроде
