сойдешь, я позвоню Наде и скажу, что ты работаешь у меня.
– Она не знает?
– Думаю, что нет. Иначе бы уже заявилась с требованием тебя уволить.
– Скажи, Вика, а это нормально, да, искать себе приятелей или любовниц за счет шантажа? Вас всех этому в какой-то особой школе учат?
– Все всех всегда шантажируют. Родители детей, чтобы они делали то, что они хотят. Учителя в школе, тренера, потом профессора. Ты что же думала, приедешь в цивилизованную жизнь и станешь человеком? Мне почему-то кажется, что здесь хищников побольше…
– Падальщиков – я бы сказала, – отвечаю, понимая, что во многом она права. Хотя в семье Васи я не помню такого уж явного шантажа, скорее уговоры на ту или иную тему.
– Давай поедим, я проголодалась. Потом я отвезу тебя домой и всю следующую неделю не буду строить из себя мегеру.
– А, то есть это не состояние души?
– Ха-ха, – усмехается она и тормозит возле ресторанчика, что прилегает к многоэтажке и выглядит как европейский домик. Да и название говорит само за себя – «Бавария». – Здесь самые вкусные сосиски в городе.
– Даже думать не хочу, почему ты по всему городу искала сосиски, – поджимаю губы, чтобы не рассмеяться, а она показывает язык и выходит из машины. Я за ней. В пабе немноголюдно, еще только шесть. Народ скоро подтянется.
Так что мы занимаем один из центральных столиков на втором этаже, где открывается вид на бар и весь зал первого этажа.
– Что ты будешь пить? – спрашивает Вика, а я смотрю строго и напоминаю.
– А кто меня домой обещал увезти?
– Такси с этим прекрасно справится, – пожимает она тонкими плечами и заказывает пришедшему официанту ассорти из сосисок. Себе бокал красного пива, а мне…
– Сок, пожалуйста. Вишневый. Можно сразу литр.
– Так жить нельзя…
– Ты себе это в зеркало говори по утрам, когда видишь опухшее лицо.
– Подерзи мне еще. Мне Камиля с его нравоучениями хватает.
Имя лучшего друга Никиты сразу всколыхивает море внутри меня. Теперь там шторм, а мое спокойствие стремительно тонет в воспоминаниях о Никите и о том, что мы пережили за две недели. И Камиль был невольным участником тех событий. Конечно, он кобель и пытался меня соблазнить, а Никита ревновал, и порой это выливалось в потоки обжигающей страсти. Но человек, несмотря ни на что, он хороший.
И словно насмешкой судьбы жар кожи на щеке, а затем и во всем теле вспыхивает, словно кто-то зажег свечу и поднес к моему лицу.
И я знаю только одного человека, который может смотреть вот так. Словно уже нагнул и сделал все, что так жаждет его развращенная душа.
– Поверить не могу! – восклицает Вика, хлопнув в ладони, смотря туда, откуда, собственно, полыхает пожар взгляда Никиты. – И как они могли здесь оказаться, в пятничный вечер в пивном пабе, в центре Москвы. Ума не приложу.
– Ты это специально! – шиплю я, даже не оборачиваясь. А если он там с
