на одной ноге, Залаченко слегка приоткрыл дверь, выглянул в коридор, никого не увидел и высунул голову. Слева доносились тихие голоса. Комната ночных медсестер располагалась метрах в двадцати по другую сторону коридора.
Он повернул голову направо и в конце коридора увидел выход.
Еще днем Залаченко спрашивал о самочувствии Лисбет Саландер – как-никак, она приходилась ему дочерью. Персонал явно получил инструкции не обсуждать здоровье пациентов, и сестра ответила, что состояние Лисбет стабильно. Но при этом она непроизвольно бросила беглый взгляд в левую сторону коридора. Лисбет Саландер явно находится в одной из палат между его собственной палатой и медсестринской комнатой.
Залаченко осторожно закрыл дверь, доковылял до кровати и отстегнул протез. Когда он наконец нырнул под одеяло, то был мокрый, как мышь.
Инспектор уголовной полиции Йеркер Хольмберг вернулся в Стокгольм в середине воскресного дня – усталый, голодный и измотанный. Он доехал на метро до станции «Родхюсет», добрался до полицейского управления на Бергсгатан и прошел прямо в кабинет Яна Бублански. Соня Мудиг и Курт Свенссон уже были там. Бублански созвал совещание в воскресенье, поскольку знал, что руководитель предварительного следствия Рикард Экстрём занят в это время другими делами и находится в другом месте.
– Спасибо, что пришли, – сказал Бублански. – Думаю, нам пора все толком обсудить и попробовать разобраться в этом триллере. Йеркер, у тебя есть какие-нибудь новости?
– Ничего нового, только то, что я уже рассказал по телефону. Залаченко не помог нам сдвинуться ни на йоту. Он якобы ни в чем не повинен, и помочь ничем не может. На самом же деле…
– Да?
– Соня, ты оказалась права. Он – один из самых гнусных типов, с какими мне приходилось встречаться. Я понимаю, что это звучит абсурдно – полицейский не должен использовать такие термины, – но в этой его способности просчитывать все до мелочей кроется нечто жуткое.
– О’кей, – кашлянул Бублански. – Что мы знаем? Соня?
Мудиг усмехнулась.
– Этот раунд выиграли частные детективы. Я не смогла обнаружить Залаченко ни в одной официальной базе данных. А Карл Аксель Бодин родился в сорок первом году в Уддевалле, в семье Марианны и Георга Бодина. Они существовали на самом деле, но погибли в катастрофе в сорок шестом году. Карла Акселя Бодина воспитывал дядя в Норвегии. Так что, естественно, о нем не имеется никаких сведений вплоть до семидесятых годов, когда он вернулся домой, в Швецию. Версию Микаэля Блумквиста о том, что он беглый агент ГРУ из России, проверить, похоже, не удастся. Но почему-то я склонна верить журналисту.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, что его, как пить дать, снабдили фальшивыми документами. И тут не могло обойтись без участия
