суетятся у нее под ногами, как дети, но Роза не обращает на них внимания. Она просто ждет. Времени у нее предостаточно. Солнце уже стоит высоко в небе, когда входная дверь в конце концов открывается и на крыльцо выходит Иона. На нем – старый мундир с латкой на плече, в том месте, где Роза срезала лоскут. Он ничего с собой не взял – уходит с пустыми руками. «Ничего, кроме моего сердца», – думает Роза. Иона шагает по тропинке, ведущей от крыльца к лугу и дальше, на широкую дорогу.
Немного отойдя от дома, он останавливается, оборачивается и задирает голову, щурясь от солнца. Затем поднимает руку и машет на прощание, но как-то вяло, без души. Роза не отвечает. Этот Иона – эта его версия – больше не имеет значения. Теперь уже совершенно неважно, куда он пойдет и что будет делать. И неважно, что он ее не любит. Роза знает, как все это изменить.
Он опускает руку и отворачивается, а Роза берет с подоконника машину времени и начинает крутить циферблат. Один день. Два. Три. Корделия что-то кричит ей, но Роза уже защелкивает крышку, и кукольный голосок растворяется в вихре, который подхватывает Розу и несет ее через время вспять. Еще миг – и все кончено. Роза снова сидит на подоконнике, все еще задыхаясь от сумасшедшего полета в прошлое, но кукол в комнате больше нет, и машины времени у нее в руках – тоже.
В тревоге она выглядывает в окно. Правильно ли она выставила время? Не просчиталась ли? Но нет – сердце ее взмывает от счастья при виде одинокой фигурки на краю леса. Пошатываясь, человек выходит из-за деревьев и падает на колени на краю луга. Медленно, мучительно, оставляя за собой кровавый след, он ползет дальше на четвереньках, приближаясь к саду, где Роза найдет его снова.
Либба Брэй
Последний налет Дивных Девиц
Мы с Дивными Девицами ехали верхами на свидание с четырехчасовым, уже спешившим навстречу через ущелье Келли. Я возилась с Энигмой у себя на запястье, следя, как утекает секунда за секундой. Когда покажется четырехчасовой, я как следует прицелюсь, и на железного коня снизойдет облако синего света. Сыворотка сделает свое дело, заморозит время и с ним пассажиров поезда. И тогда Дивные Девы пройдут по сияющему мосту, и поднимутся на борт, и заберут все, чего душа их пожелает, – как всегда поступали с поездами, а их за последние полгода набралась уже добрая дюжина.
Вдалеке белыми холмиками усеивали долину палатки возрожденцев, будто развешанные на просушку дамские носовые платочки. Стояла весна, и Верующие явились крестить свой молодняк в Смоляной реке. Внизу, под нами, шахтеры вершили свой монотонный труд: я чувствовала, как по всему телу, от подошв и до самых зубов, поднимается дрожь, словно чья-то рука неустанно трясет колыбель. В воздухе сеялась песчаная пыль, и вкус ее упорно не желал сходить с языка.
– Уже почти, – молвила Колин, и небесный багрец заиграл на ее волосах, будто вечерняя пыльная буря подожгла клок алого мха.
Фадва проверила пистолеты. Жозефина побарабанила пальцами о камень. Аманда, невозмутимая как всегда, предложила мне кусок жевательного табаку,
