пеладос , а молодые представители городской знати.
Остальные тоже принялись рассказывать об аналогичных случаях – если не сегодня, то в течение недели.
Коснулись доктрины Монро; а вместе с нею и «злобы» против янки.
Как один, мы встали и вышли на улицу.
Было еще рано. Улица была полна пешеходами.
Происшедшее могу оправдать только тем, что нас спровоцировали. Я сам не раз был жертвой словесных оскорблений.
Мы все жаждали мести.
И решили осуществить ее.
Десятки горожан, в том числе и знатных жителей, не желавших уступать нам дорогу, отлетели к стене, многие оказались в канаве; и на следующих день дорога перед человеком в мундире «дяди Сэма» сразу расчищалась.
Однако урок этот, помимо хороших результатов, имел и плохие. Наши рядовые, беря пример с офицеров, принялись колотить побланос ; в свою очередеь леперос , застав наших солдат в одиночку, вымещали на них злобу; в некоторых случаях даже лишая жизни.
Игра продолжалась и вскоре стала крайне опасной. Днем мы могли идти, куда вздумается; но с наступлением темноты – особенно темными ночами – выйти на улицы становилось опасно. Если одинокий офицер, или даже двое или трое обедали в какой-нибудь отдаленной части, им приходилось оставаться на ночь у хозяев или рисковать жизнью на пути домой!
Вскоре был установлен lex talionis (Закон возмездия, «око за око, зуб за зуб», латин. – Прим. перев.); командующий издал строжайший приказ: ни солдат, ни офицер в одиночку не должны выходить на улицы без разрешения командира отряда или части.
Мы предвидели восстание «ангелов», которых теперь называли не иначе как «дьяволами». Были приняты предупредительные меры.
С этого времени нам запрещено было выходить за пределы расположения, за исключением парадов и упражнений. Мы оказались в настоящей осаде!
Выходить в безопасности можно было только днем, да и то только на улицы в непосредственной близости от казарм. Тех, кто уходил в отдаленные районы города, находили убитыми; ночью же не было безопасности нигде, за пределами видимости наших часовых.
Отлично повернулись дела в городе Ангелов!
Глава III
Женщина на балконе
Несмотря на описанные и некоторые другие неприятности, я не был среди тех,кто предпочитал расквартировку в Тимбукту.
Место иногда начинает нам нравится из-за самого банального происшествия; именно такое обстоятельство и определило мою склонность к Пуэбло.
Человеческое сердце способно на чувства, которые превращают грязь в бриллианты или темноту в свет, – по крайней мере в воображении. Под их влиянием крестьянская хижина превращается в королевский дворец, а деревенская девушка напоминает королеву.
Одержимый такими чувствами, я считал Пуэбло раем: ибо знал, что здесь живет если не ангел, то «прекраснейшая из женщин». Но видел я ее только случайно и один раз; к тому же
