– попаданка.
Потому что я и правда в другом мире с какого-то перепугу.
С какого, кстати, обязательно выясню!
И это точно не сон, не видения, не галлюцинации.
Слишком уж всё реально.
И брюнет этот, и лис его, и даже эти «плавающие в воздухе» хвосты…
…О том, что «фронт работ» приближается, я сперва почувствовала и лишь затем поняла.
По воплям.
Была у нас в приюте одна нянечка, помню, пожилая уже, а в то время мне так и вовсе бабушкой казалась… Так вот я слышала, как она однажды воспитательнице выговаривала, помоложе и постервозней, за то, что та нас «идиотами» и «дебилами конченными» обозвала.
– Сама ты дура, Оксанка, вот что я тебе скажу, – сказала тогда баба Рина. – Это ж хорошо, когда дети кричат. Значит, живы, здоровы и веселы. Чем плохо?
Оксанка тогда сигарету затушила, плюнула бабе Рине под ноги и, обнажив в красногубом оскале жёлтые зубы, завихляла тощей задницей в сторону кабинки шофёра, угрюмого амбала с золотыми зубами…
«Наследников» темнейшества идиотами ругать было некому и уж они вопили во всю! Ей-богу, приятно послушать!
Вот до мурашек приятно!
Милорд, или кто он, по мере приближения к эпицентру звукового тайфуна на меня всё чаще косился. Ждал реакции, должно быть. И белоснежный ларсен, к слову, косился тоже! Пристально так… Изучающе. Словно тоже пытался понять, раздражают меня детские вопли и визги, или нет?
Да на фоне всех этих бесконечных подколок брюнетистого, который во что бы то ни стало решил вывести меня на чистую воду (я бы, между прочим, сама не отказалась, только кто ж мне поверит!), для меня этот гвалт, – на сотню голосов, не меньше, – звучал слаще пения ангелов!
И был, как и всё здесь, абсолютно реальным.
Даже более, чем.
Разлапистые деревья с цветущими на них розовыми лотосами тоже были более, чем реальны. И изумительного изумрудного оттенка, с каким-то бирюзовым отливом даже, трава. И клумбы с разноцветными бутонами, и нежное журчание фонтанов, и поскрипывание цветного гравия под ногами…
Одно непонятно, чего это меня местное темнейшество феей всё время зовёт?
Я ничего такого-эдакого не ощущаю. Даже руки свои украдкой разглядела – ну мои, точно! Уж что-что, а руки свои я отличу.
О таком феномене, как попадание в чужое тело – читала, как же. И вот оно – точно – исключается! Никаких непривычных ощущений – по крайней мере, с тех пор, как жмот Эскуро, в смысле лорд Эскуро шарик у меня отобрал – не наблюдалось!
Впрочем, в наличии у местного темнейшества дурацкого чувства юмора я уже имела несчастье убедиться.
Видимо, какой сам, такие и наследники.
Неудивительно, что им всем тут до зарезу понадобились уроки хороших манер.
При нашем приближении, вопли, кстати, стихли. Слуги, спешно устраняющие следы «мамаева побоища», сиречь разноцветные кляксы, тряпки и не то палатки, не то
