о Святославе, – ухмыляется он.
– Не вижу смысла о нем говорить. – под столом сжимаю ручки своей любимой сумочки, но голову стараюсь держать ровно и взгляда от темных глаз мужчины не отводить.
Он как хищник, загнавший в угол свою добычу. Сожрать не торопится, потому что не голоден. Играет, дразнит. Ждет, когда жертва сорвется с места и побежит. Он тогда догонит, прыгнет ей в спину и уничтожит просто ради удовольствия.
Старший Чернов всегда был таким. Авторитарный, жесткий, грубый. Должно быть либо по его, либо он идет по головам и все равно будет по его. Иных вариантов не предусмотрено.
– Поверь, если бы ты была права, не сидела бы здесь. Я собирался сам навестить тебя на следующей неделе, но раз уж сама судьба нас столкнула, еще проще. Отрицать, что пару дней назад мой сын ночевал у тебя, не стоит. Не поверю. Я не собираюсь выяснять, как его снова занесло в твою постель. Может ностальгия мужика замучила или еще что. Мне плевать! Ты – бесперспективный вариант для Святослава. Мой единственный сын – наследник огромного бизнеса, сосредоточенного по всей стране. Его брак с тобой был блажью, которую я по своей глупости ему позволил. И слава Богу, вы не родили в нем детей!
– Знаете что?! – ком стал в горле, голос дрогнул. Подскочила с места. – Вам никто не давал права так со мной разговаривать!
Константин Анатольевич тоже поднялся из своего большого кожаного кресла. Он подошел ко мне, надавил на плечо усаживая обратно. Наклонился к уху и прошипел:
– Сядь. Я не закончил.
– Я не намерена выслушивать ваши оскорбления. Мы с вами уже три года, как чужие люди.
– Именно! Так и должно оставаться, Маша, если тебе не нужны проблемы. Святослав сейчас просто в ссоре с Анжеликой. Я сделаю все возможное, чтобы они помирились. У них общий ребенок. А тебя с моим сыном кроме трех лет беззаботной жизни ничего не связывает. Пока я прошу тебя по-хорошему, Мария Витальевна Ковалева. Не смей снова спутаться с моим сыном. Иначе я уничтожу твой сраный центр и тебя вместе с ним. Ты знаешь, у меня достаточно ресурсов для этого. Мы поняли друг друга?
Меня уже трясет. Я даже кивнуть ему не могу. Каждая клеточка внутри дрожит от негодования и обиды. Изо всех сил все еще сдерживаю слезы, но, если скажу хоть слово, они обязательно польются. Не хочу плакать при нем.
Кивнув, что услышала, поднимаюсь и медленно, чтобы не упасть, иду к выходу.
– Ты красивая баба, Маш. Молодая, яркая. Как мужик, я Свята прекрасно понимаю. Как бизнесмен, не могу позволить себе такой роскоши, как бесплодная безродная девчонка в моей семье. Мне внуки нужны, Маша! И связи. У тебя нет ни того, ни другого.
Открываю дверь, не оглядываясь на эту сволочь. Чувствую на себе довольный взгляд Лии. Не удивлюсь, если она подслушивала.
«Не плакать!» – даю себе установку.
Подхожу к лифту, подношу палец к кнопке вызова. И не сразу понимаю, нажала я на нее или нет. Створки разъехались. Не глядя сделала шаг вперед.
– Маша…
Невыносимо
