он казался мне чересчур взрослым, основательным и серьёзным. А когда я познакомилась с Тепловым, и вовсе забыла о том, что Сибиряков существует на свете.
В тот момент казалось, что можно просто сказать правду – о том, как влюбилась в другого. О том, как жизни без этого другого не мыслю. Матвей тогда, кстати, оставил учёбу и поступил в другой ВУЗ. И мне это было только на руку.
– У меня? – переспросила я, делая глубокий вдох. – Да ничего не случилось. Просто на приём пришла.
– К кому? – потребовал Сибиряков ответа.
– К Калининой. А что? – уточнила я.
– Ничего, – улыбнулся он.
Посмотрел на часы. И опять был таким серьёзным, что мне рядом с ним стало как-то не по себе.
– У меня немного времени есть. К Валентине Анатольевне потом лично отведу, а сейчас СМС напишу, что ты не придёшь, – вдруг ошарашил Матвей, и не успела я сориентироваться и понять, чего он хочет, добавил: – Выпьешь со мной кофе? И ты же уже не Лукинская?
Я смотрела на бывшего, не понимая, к чему он клонит. Даже дурацкое желание вдруг появилось соврать. Сказать, что я Лукинская и что у меня нет времени. Вместо этого я произнесла:
– Нет. Я Теплова. И ты вот так просто можешь заставить врача, к которому не сразу по записи попадёшь, перенести приём?
По правде говоря, это был риторический вопрос. Я уже каким-то чутьём понимала, что Матвей Сибиряков здесь не последний человек.
– Угу. Могу. Заведующих у меня обычно слушаются.
Он, так и продолжая хмурить брови, что-то написал в смартфоне и, отправив сообщение, сосредоточил всё своё внимание на мне. Теперь на лице Матвея была искренняя, полная неподдельной радости улыбка.
– Ну, выпьем кофе? – повторил он своё предложение.
– А у меня разве есть выбор? – вскинула я брови, впрочем, не удержавшись от ответной улыбки.
Рядом с Сибиряковым мне было как-то… уютно. Давно я не испытывала этого чувства. Даже когда жила с мужем и мне казалось, что моё существование – совершенно безоблачно.
– Выбора нет, – озвучил мой приговор Матвей и, кивнув в сторону лифта, добавил: – Идём ко мне в кабинет.
Наш путь занял от силы минуты две, которые мы провели в абсолютном молчании. Я шла подле Сибирякова, бросала на него взгляды искоса и гадала о том, зачем он всё же выказал мне чуть больше внимания, чем обычным пациентам.
Нет, конечно же, я вполне могла причислить себя к тем, кто имел для Матвея какое-то значение. Но совершенно не представляла себе, о чём мы с ним станем говорить.
– Жена настояла, чтобы у меня была эта машина-зверь, – ошарашил меня Сибиряков, кивнув мне на диванчик, на котором я и устроилась.
Сам же подошёл ко внушительной кофемашине, возле которой и начал «колдовать».
– Ты женат? – зачем-то уточнила я очевидное, после чего, стушевавшись, опустила голову и усмехнулась собственной глупости: – Прости, само вырвалось.
Матвей
