бормочу недовольно. – Давай в другой раз.
Ловлю себя на странной мысли. Богатый и красивый парень хочет познакомить меня с родственниками. Не всех же телок он к матери и бабке возит.
Но страх сковывает руки и ноги. И душу тянет дурное предчувствие.
– Мама с бабушкой обидятся. А если я еще Глеба продинамлю, вообще хана, – тянет меня с постели Павлик. – Дядька иногда таким противным бывает. Начнет меня как кота в ссаные ботинки тыкать, пока не соглашусь на его условия.
– А ты не соглашайся, – улыбаюсь кисло. Рисую узоры на груди любимого и никуда не хочу ехать.
– Не могу, – вздыхает Павлик. – Он же мой опекун.
– Тебе еще нет восемнадцати? – смеюсь я. – Вот не знала! С кем я связалась?
Пашка – высокий и стройный – тянет на все двадцать пять. Темные коротко подстриженные волосы всегда уложены с каким-то гелем. И оттого он кажется крутым нереальным итальянцем…
– Мне двадцать, – хмыкает он и принимается объяснять. – Понимаешь, дед незадолго до гибели открыл трастовые счета. На меня и на маму. А так как мы народ ненадежный, назначил дядьку за нами приглядывать. Ты не бойся, Энн. Он хороший. Задерганный только. Нервничает, что бизнесом никто из нас не хочет заниматься.
– А почему? – поднимаю на него взгляд. Пашка громкий, веселый. А я как мышка-тихушница. Маленькая, серая…
– Да не хочу я! Не интересно, – вздыхает он. – Все эти контракты, маржа, переговоры… Ну их! Бабки капают, и слава богу! Дед незадолго до гибели хотел продать. А Глеб уперся рогами. Посчитал, что цену дали несправедливую. Вот теперь пусть сам и занимается. А мы с тобой лучше на море рванем. Почилимся!
– У меня же работа, Паш, – шепчу, пытаясь сбавить напор.
– Бросай, – отмахивается он. – Все равно скоро поженимся!
Любимый зарывается пальцами в мои волосы и, изловчившись, закидывает меня к себе на живот.
– Малыш, давай останемся, – произносит хрипло. – Ну его, этот обед. И дядьку моего тоже…
– Люблю тебя, – шепчу, потянувшись к нему с поцелуем. – И ни с кем не хочу делить…
– Я тоже, малыш… Подожди, – Пашка лениво тянется к айфону и, поставив его на беззвучный режим, одним движением переворачивает меня на спину. Рычит, нависая сверху. – Ты моя навсегда, девочка.
Утомленная ласками любимого, я засыпаю у него на плече. В этом, наверное, и заключается вселенское счастье, когда спишь и чувствуешь дыхание близкого человека рядом. И потом уже точно не можешь спать одна.
«Плевать, если я не понравлюсь его родственникам, – думаю, засыпая. – Павлик меня любит. А я его. Вместе мы справимся…»
И как только проваливаюсь в глубокий сон, вздрагиваю от резкого окрика.
– Павел! Может, объяснишь, что происходит?!
Распахиваю глаза и в ужасе натыкаюсь на разъяренное мужское лицо. Посторонний человек в нашей квартире и спальне.
– Какого ты вломился, Глеб? –
