Отрезал тренер, – В общем, так, – сказал он, опять поворачиваясь к окну, словно там
за окошком было что-то такое интересное, от чего этот плотный широкогрудый человек с крепкой шеей и с седыми висками никак не мог оторваться. – В общем, так! Исправишь двойки – приходи.
–
Но я же в секции самый способный! – закричал Лёшка.
–
Ну? – спросил тренер, обернувшись к мальчишке, словно впервые его увидел.
–
Я же всех победил. Я – чемпион! – опять закричал Лёшка.
–
Что? – поднял брови тренер. – Иди исправляй двойки!
Наверное, у Лёшки в это время было такое лицо, что тренер смягчился и добавил:
–
Кимоно можешь оставить у себя, до возвращения.
Он положил руку Лёшке на плечо. Но мальчишка стряхнул её…
«Выгнали! Выгнали!» – эта мысль постоянно стучала у Лёшки в голове.
–
Ну, ничего! Ничего! – приговаривал он, обливаясь потом, тридцатый, сороковой раз отжимаясь от пола. – Я ещё вам всем покажу! Перейду в другое спортивное общество, я всем из этой дурацкой секции пятки на затылок заверну. Не исподтишка! Честно! На соревнованиях. И вы ещё, товарищ тренер, пожалеете, что выгнали меня.
Он не собирался исправлять двойки, а целыми днями возился с эспандером и гантелями, с пособиями и рисунками по дзюдо. У него болели мышцы, но, стиснув зубы, Лёшка продолжал тренироваться в одиночку днём, а по вечерам отрабатывал приёмы со Штифтом.
–
Вот ты уйдёшь, я без тебя здесь совсем пропаду! – вздохнул Штифт.
–
Я тебя год учу драться! – сказал Лёшка. – Ты кучу приёмов знаешь и не слабак, а защитить себя не можешь! Ты же не трус!
–
Не трус! – согласился Штифт.
–
Так в чём же дело? Ногой не бьёшь, в лицо не бьёшь!
–
Так ведь жалко! – сказал Штифт – Одно дело грушу колотить, а другое – живого человека.
–
Жалко? – закричал Лёшка. – А они тебя жалеют? Ты что, забыл, как тебя Монгол с дружками отделал, «жалко»? На таких добреньких, как ты, воду возят.
Штифт только вздыхал в ответ.
–
Мой отец, знаешь, как говорит? Жизнь – это война: либо ты бьёшь, либо тебя! Она, подлая, так устроена, что всегда один едет – другой везёт! Тот, кто везёт, – ишак! Ты что, ишак?
–
Ну чё ты, чё ты, – сказал Штифт, – чё ты обижаешься? Тебе хорошо – у тебя мужской характер. Раз – и ушёл. А я так не могу.
–
Чего ты не можешь? – глядя на конопатый нос Штифта, спросил Лёшка.
–
Ничего не могу! И уйти не могу. Без меня мать совсем сопьётся!
–
Что ты, её теперь до конца жизни тащить обязан?
Штифт в ответ пожал плечами.
–
Вот если бы она замуж вышла да
