прекратил читать конспект и с разбегу влетел в разбросанные по полу листки: – Не бойся, Серый, я тебя от них защитю! – Рисунки и конспекты ворохом разлетелись из-под его ног, подняв облако пыли. Мышка ещё и пробежался туда-сюда, взрывая бумагу, как сугроб.
Настя отшатнулась, закашлялась, Серёга молча погнался за Мышкой, на ходу пытаясь дать пинка. Ленка щёлкала фотоаппаратом, не их, а стены, руины, вот это вот всё. Ваня молча крутил пальцем у виска. Под ногами бегущих рвались и пачкались ещё больше кривенькие тортики, нарисованные неизвестными детьми.
– Хватит! – Насте казалось, что они делают что-то плохое, непоправимо плохое, о чём пожалеют потом…
Мышка замер с поднятой ногой, вопросительно глядя на Настю. Серёга, вместо того чтобы отвесить ему пинка, тоже замер на ходу. Наверное, она крикнула это слишком громко, слишком… Слишком.
– Тут ещё куча мест, где мы не были. – Настя кивнула на ряд закрытых дверей. – А вы всё пыль поднимаете. Мы так до утра всё не обойдём.
– Не обойдём, – легко согласился Серёга. – Площадь-то огромная. Если Ванина собака и правда забежала сюда…
– Пошли! – оборвал Ваня и дёрнул ближайшую дверь.
Бывший учебный класс выглядел как бывший учебный класс. Несколько уцелевших парт (явно когда-то их было больше), сломанные стулья, шкаф без дверей с выглядывающими корешками каких-то книг. На стенах – пыльные плакаты с рекламой конфет двадцатилетней давности.
– И здесь школа! – Мышка дурашливо взвизгнул и попытался запрыгнуть на руки Ленке.
– Она достанет тебя везде! – подхватил Серёга. – Сейчас выскочит призрак училки и заставит тебя отвечать без шпаргалки! – Он взмахнул руками и, кажется, зацепил шкаф. С открытой полки прямо Серёге под ноги вывалилась какая-то книга.
– Ну я ж говорил… – он поднял тяжёленький фолиант, открыл, скорее автоматически, чем от любопытства. – Альбом, ха-ха! У моей бабушки такой!
Ребята подошли посмотреть. То, что держал в руках Серёга, действительно напоминало древний бабушкин фотоальбом, даже обложка похожа. Красный бархатный переплёт, внутри – плотные листы бедно-зелёного картона со специальными полукруглыми вырезами под фотографии. На первой странице от руки фломастером было написано: «Карамельщики».
– Звучит как ругательство.
– Замолкни, карамельщик!
Напротив во весь лист красовалась чёрно-белая групповая фотография. Люди в белых халатах и смешных шапочках стоят вдоль ленты конвейера и улыбаются в камеру. Снимок был паршивенький и какой-то дырявый. Не смазанный, как часто бывает со старыми чёрно-белыми фотографиями, не с попавшим в кадр пальцем, размытым на полкартинки, не с капельками на линзе, какие пытаются выдать за призраков в старушечьих передачах про потустороннее. Именно дырявым. Белые халаты, как будто вырезанные на темном фоне цеха. Серые лица толком не разглядишь в этом жутком качестве. А некоторых людей просто нет. На их месте – белые пустые
