в дальнем углу коридора.
– Филарет, а он смазливый? – Спросил кто-то слева.
– Лапоть, лаптем, но мордашка ничего, – ответил заключённый на против.
Где-то загоготал ещё один заключённый. Краму захотелось жахнуть в назойливого соседа огненным копьем, но вблизи не было источника тепла. Факел, освещающий каземат тусклым мерцанием, был слишком далеко, а колдовать через собственное тепло, ему не очень хотелось, в памяти были живы истории о закоченевших в одночасье магах, не рассчитавших тепловые потери при исполнении заклятья, юношу и так трясло то ли от озноба то ли от нервного истощения, но Идрак расцвел на ладони ярко оранжевым цветком.
– Ух ты, Филарет, а паренек-то – задира. Не старайся – решетки в темнице димеридиевые, сплав стали и гидрида. Срикошетит – себя поранишь. Ты чего думаешь, ты один маг тут что-ли? Дебил малолетний. Емпти в казематы не содют. Им сразу приговор исполняют, на месте.
Крам стиснул зубы и стал оглядывать свою обитель.
– Жалко, не повеселимся вдоволь, к утру его грозились оскопить и четвертовать, – продолжал тот, что слева.
– Утром Казнь. – мысль парализовала юношу. Он плюхнулся на тюк. Ярость закипала волной.
– Ну, малой, не томи. Как она? Ртом работать умеет?
– Каким ртом Филарет? Он же её сневольничал!!
– Заткнись, Косой!! Кого он изнасиловать может? Дрыщ – дрыщем. Малой, чего ж она в тебе нашла-то? Стоило из-за неё на плаху?
Где-то вдалеке громко лязгнул засов, эхо властных шагов окатило каземат. Следом застучали кованые солдатские сапоги.
– Где он? – властно спросил чей-то зычный голос. Крам узнал голос Декана боевой кафедры Университета. Только юноша не знал – радоваться ему или уже начинать причитать.
– Седьмая камера, справа, – раболепно пролепетал караульный.
– Крам?!!
Голос преподавателя заставил юношу подняться, и, подойдя к решетке, вытянуть наружу руку.
Декан развернулся к охране.
– Делайте, что должно, тайный советник хочет его видеть.
Один из караульных двинулся к камере юноши, гремя кандалами.
– Просунь руки в эту щель, – приказал охранник. Крам повиновался. Звонко щёлкнула запорная пружина и метал сжал запястья.
– Старайся не шевелить руками, кандалы самозатягивающиеся. Могут и ладони оторвать, – сочувственно пробурчал из своей клетки Филарет.– Хотя, зачем тебе ладошки? Если через пару часов ими и тереть будет нечего!!! И самое интересное: наручники тоже димеридивые.
Хохот раскатом пронёсся по подземелью.
Охранник саданул дубинкой по решетке камеры Филарета.
– Ещё слово, и прикажу зашить тебе рот. – тон охранника не вызывал подозрений в правдивости угрозы и Филарет заткнулся.
– Заключённый, выйти из камеры! Лицом к стене. Ноги растопырь.
Юноша повиновался,
