подожди. Я сейчас на письмо отвечу и отдам тебе зарплатную карту. Под роспись.
Уже? Меня ещё в штат не оформили, а карточку – пожалуйста. Хотя чему я удивляюсь? У моей тёти достаточно серьёзный покровитель, чтобы не заморачиваться мелочами.
Ой, а это что такое?
Я замечаю на столе кулон из зелёного камня в форме когтя. Классическую ювелирку, как и пошлую бижутерию, я не признаю, а оригинальные украшения уважаю.
– Нравится? – тётя замечает, что я смотрю на коготь.
– Ничего такой. Михаил подарил?
– Нет, что ты! – Марина смущённо улыбается. – Это не моё. Ветеринар вчера сняла его с лапы медведя.
Интересно, кто и зачем нацепил его на зверя?
– Выглядит как старинное украшение, – я беру кулон в руку. – Ой! Тёплый…
Коготь в одно мгновение становится горячим. Шикнув, я разжимаю пальцы, и он, упав, скачет по столешнице.
– Что такое? – Марина накрывает кулон ладонью.
– Обожглась, – я трясу конечностью, шиплю, как змея.
– Дин, камень холодный, – тётя смотрит на меня растерянно. – Так, забирай его! – отдаёт мне украшение. – Устроила мистификацию с утра. Ты знаешь, какая я впечатлительная.
Да я сама в шоке! Даже про обиду забыла.
Марина вручает мне зарплатную карту, я расписываюсь и, прихватив с собой изумрудный коготь, выхожу из кабинета. Сую мистическую вещицу в рюкзак и мчу переодеваться. Потом к Фёдору. Хотя надо бы к мишке… Но, попой чую, конюху я сейчас нужнее.
И ведь не ошиблась!
Федя сегодня один на все конюшни, и такой капец на его седины. Кобыла точно сегодня родит – по ней видно. Ходит по стойлу, места себе не находит. Фёдор тоже ищет пятый угол, волнуется больше будущей матери. И смешно, и плакать хочется.
– Федь, не мельтеши, – я прислоняюсь к загородке стойла. – Если всё нормально будет, она сама родит.
– А если не нормально? – конюх на конкретном нерве. – Может, ветеринаршу попросить остаться?
– Понадобится – вызвоним её, – я не знаю, как его успокоить. – Сходи за опилками, а я у неё почищу.
Я берусь за лопату, Федя дует за опилками.
М-да… Представляю, на какой он был измене, когда у него жена рожала. У Фёдора были жена и сын. Точнее, они и сейчас есть, но делают вид, что их нет. Федина супруга нашла себе другого, отжала хату, а мягкотелый муж оказался на улице. Его тогда ещё и с работы попёрли. Сначала Федя по друзьям кантовался, потом друзья «закончились», и он стал полноценным бомжом. И ведь много лет так скитался, постареть успел. Никому до него дела нет – ни жене бывшей, ни сыну.
Чем дольше на ферме работаю, тем больше убеждаюсь: самый страшный зверь – человек.
Я заканчиваю чистить стойло, а Фёдор раскидывает опилки по полу.
– Мишке вольер не готовили ещё? – спрашиваю конюха.
– Марина сказала обождать, – он пожимает плечами. – Кто знает, выживет медведь или нет.
Стою как ведром ледяной
