знаешь почти все правила. Так что, Ада, сыграем?
Это просто предложение заскучавшего мужчины или что-то больше? Есть ли в его словах двойной смысл?
И почему он продолжает меня звать этим чужим-настоящим именем?
Глава 3. Ада
– Не Ада, Адель, – поправляю на свой страх, опасаясь разоблачения. Никто не зовет меня Адой. Никто из тех, кто знал меня в криминальном мире. – Я…
– Адель, – растягивает долго, тягуче. От этого звука мурашки бегут, прижимая меня к дивану. – Слишком вычурное имя, Адель. Попроще не могла придумать?
– Сказал…
Кусаю язык до крови, проглатывая его имя. Девочка Луки не должна знать Халида, его внешность. Что пару месяцев назад одна сумасшедшая пыталась попасть в него из лука. И пытаюсь не вспоминать, как болели пальцы от тетивы. Зато стрелы не отследить. Безопасное оружие, надежное.
– Халид, – мужчина мою паузу за другое принимает, представляясь. – На самом деле как зовут? Аня, Даша?
– Евлампия, – делаю глоток алкоголя. Ранку на языке щиплет, но улыбка не дрогнула. Я так хорошо умею притворяться, что самой иногда страшно. – Так лучше?
– Нет. Тебе подошло бы другое имя, более резкое, сильное. Как минимум понтовое «Адель» сократить.
– Я не резкая!
Вскидываюсь, ресницами хлопаю. Потому что Адель сплошная мягкость в сравнении со мной. Только я не сильно легенды придерживаюсь, когда мужчина едва касается щеки, закидывая руку на спинку дивана. Цепляет выбившиеся кудряшки, смотрит прямо в глаза.
У меня на груди вырез глубокий. Из ткани, которую обрезали, можно другое платье сшить. Лука косился в дороге, после пытался нагло смотреть, показывая, что имеет на это право. И я не реагировала, действительно разрешала. Потому что мне Цербер нужен, а в этом все средства хороши.
Халид смотрит мне в глаза точно так же, нагло и уверенно. И ощущения, что у него на это права больше, чем у Луки было. Глазами не опускается на грудь, не лапает даже. Странный, непонятный. А те, кого я просчитать не могу, опасные. Заставляют начеку быть, нервничать.
– Резкая и пугливая, – кивает своим каким-то мыслям. – Мне нравится.
– Я просто счастлива, – в детдоме повторяли, что я молчать не умею. Надо научить. Силой, наказаниями пытались вбить это в голову. Не получилось, я свои правила устанавливала. И теперь снова. Дерзкая такая с правой рукой мужчины, которого я хочу уничтожить. – Извините, прозвучало грубо.
– Ты же не хотела извиняться. Так, Зафар, говоришь, прислал?
– Я не говорила. Я, правда, тут случайно оказалась. В зале шумно и я хотела побыть одна. Уже объясняла.
– И я уже дал понять, что слабо верю. Раздевайся.
– Чего?
– У меня нет привычки повторять. Или сама, или я помогу.
Отправляясь на свидание с Лукой у меня был чудесный, прекрасный план. У меня всегда и для всего есть план, без него я не действую. Только четкая последовательность.
Широко
