специально там закрылась, синеглазка? – грубо поинтересовался он, дойдя до двери. Я не ответила. – Вышла оттуда, бегом!
– Да пошел ты! – тихо себе под нос.
Не знаю, услышал он или нет, но дверь резко дернулась, срывая замок-барашек, а я стою в одном белье посреди комнаты…
– Ты?.. – под его взглядом, почувствовала себя полностью обнаженной. Захотелось скорее прикрыться, но полотенце, как назло находилось в другом краю комнаты. Тут еще и другой братец заглянул.
– Закройте дверь, я сейчас выйду, – приковываясь руками, яростно произнесла.
Герман и не подумал выйти, он повернулся и зло уставился на своего брата. Тот понял его без слов, вышел и прикрыл дверь.
– Вас это тоже касается, – зло уставилась на него.
– Что с коленями? – увидел он зеленку на ногах.
– Упала, – глядя ему в глаза.
– Когда? – он подошел к стопке полотенец, взял одно и протянул мне.
– Какая разница?
– Прикройся? – он направился к двери, думала, что оставит меня одну, я еще локти не успела обработать, а он позвал брата. – Почему у нее разбиты ноги? – выговаривая зло слова.
– У нее и руки разбиты, но это не мы. Доставили аккуратно, как ты и просил, Барсаев подошел ко мне, взял руку и развернул ее.
– Как это произошло? – мне показалось, что он стал еще злее.
Мне хотелось рассказать. Я возненавидела урода, который поднял на меня руку, но этот был ничем не лучше. Да, Герман меня не бил, но по его приказу я оказалась здесь. Со мной обращаются, как с рабыней. Не известно, какими проблемами обернется моя жалоба. Никому их них я не доверяла.
– Не важно. Я упала. Обработаю раны и выйду.
– Агата, никогда не пытайся меня провести, – подошел он, ухватил за подбородок, по сравнению с Рыжим, почти нежно. – Раны свежие, ты их только что получила. Еще раз спрашиваю, что произошло за то время, пока вы с Рыжим были одни?
– Ничего, – сложно было врать, глядя ему в глаза. Я в них даже не отражалась, там была темнота.
– Он трогал твое лицо? – тихо, почти шепотом, но у меня озноб по коже.
Герман убрал руку с подбородка и огладил лицо – те места, где Рыжий сжимал мое лицо, наверняка оставив следы. Его челюсть с такой силой сжалось, что удивляюсь, как зубы не треснули.
Потом он взял перекись и стал промывать мне раны. Кровь капала прямо на пол.
– Не надо, я сама, – почему это проявление доброты меня смутило. Он ничего не ответил, продолжал обрабатывать раны. У него наверняка ужасно болят раны, а он стоит на ногах. – Вам нужно прилечь.
– Одевайся, – бросил он, когда закончил смазывать локти зеленкой и вышел из ванной комнаты.
Дрожа после пережитого, я медленно натягивала на себя одежду. В спальне никого не было. Меня оставили одну. А как же перевязка, уколы, капельницы?
Минут двадцать
