ответ.
– Я понимаю, вы действовали не произвольно, спонтанно, отталкиваясь от своих внутренних рефлексов, заложенных в вас природой для указания на вашу человечность в отличие от какого-нибудь хищника, живущего одними инстинктами самосохранения, но вы в своих действиях не использовали то в нас, человеков, заложенное разумное начало, которое является точкой отсчёта и опоры в человеке, как определяющей его человеческую сущность, самосознательность, – а это более высокая категория определения человека, нежели его человечность, отвечающая за категории морали и нравственности, – то есть не опирались в своих решениях на информацию о человеке вами спасаемом, кто являлся гадом гадким, – здесь брат Кондратия, сделав мерзкий акцент, прямо подчеркнул своё неприятие и негативное отношение к своему брату, – и тем самым этот ваш поступок по спасению человека, только в идеальном мире может быть принят и оценён однозначно хорошо, тогда как в нашем мире, живущим далеко не по идеальным правилам и законам, где человеком ты можешь называться, но по своей сути им не являться, где действуют законы относительности обстоятельств твоего и возникшей вокруг тебя ситуации определения, ваш поступок не может так однозначно принят. И наша семья, к которой принадлежал когда-то и этот отщепенец, падла и последний негодяй Кондратий, не может принять ваш поступок как благородный и разумный. – На этом месте брат Кондратия замолчал, при этом уставившись на Илью с непонятными для него целями.
– И что мне теперь делать? – сам не зная почему, задался этим вопросом Илья.
– Вы встали на пути судьбы, вам и исправлять то, что вы натворили. – Вот такое заявляет этот брат Кондратия, судя по всему им сказанному, недалеко ушедший от Кондратия сволочи, если он и есть такой.
– Вы, наверное, шутите? – переспрашивает в ироничной, но совсем не смешной манере Илья, уже догадываясь, какой он ответ получит на этот свой вопрос. И Илья в этот раз нисколько не ошибся, и брат Кондратия полностью подтвердил его догадки.
– Даже и не думал. – Заявляет брат Кондратия своим каменным, без всяких эмоций лицом. И вот тут-то Илье в голову приходит интересная догадка, которую он тут же берёт на вооружение в разговоре с этим так и наседающим на него братом Кондратия.
– А не вы ли подталкивали судьбу для такого итогового решения с Кондратием? Уж очень скоро и в полном составе ваша семья прибыла сюда. – Не в бровь, а в глаз бьёт своим вопросом Илья брата Кондратия. Впрочем, брат Кондратия, хоть и пропустил этот удар, одёрнувшись язвительной ухмылкой, тем самым вскрыв себя, всё же он умеет держать удар. Что он и продемонстрировал своим ответом. – Кондратий был единоличным регулятором и творцом своей судьбы. А мы всего лишь были жертвой его жизненных намерений, будучи втянуты им в свои махинации с жизнью. Так что мы скорее были и сами инструментами судьбоносных решений Кондратия, нежели отдельными мозговыми центрами по итоговому решению с ним.
– Тогда получается, что и я стал жертвой многоуровневых
