дел самого неимоверного на жестокость и цинизм к жизни характера.
Ну а названный судьёй потерпевшим человек, в себе только отчасти что-то несёт и предполагает от потерпевшего – внешний слом его прежней уравновешенной и спокойной жизни, разлом и растерянность взгляда, с чем ярко не гармонирует и переплетается то другое в человеке, что в нём происходит при переходе той самой черты, когда всё в нём прежнее не имеет для него больше никакого значения, и всё в нём умиротворяющее и смиряющее его с жизнью было заменено яростью и агрессией, новой чертой определения этого переформатированного под новое своё я человека.
И, конечно, у него есть, что сказать, как по существу, так и не по существу дела, раз его довели до вот такого состояния – больше нет никакого у меня терпения сносить безмолвно всё это унижение моего права на свободы самовыражения со стороны моей природы скромности и не влезания в чужие дела. И всё это по нему разве не видно всем тут в зале суда, особенно тому негодяю, кто нарушил ход равновесия его жизни, отныне потерпевшего, убрав с чаши жизни его весов того человека, кто являлся лучиком света его сердца и надежд на счастье и будущее. Само собой видно и кому-то до дрожи и трепета внутренних основ всё это тошно видно, и оттого, наверное, судья так предупредительна к потерпевшему, требуя от него воздержанности и не перехода на личности и за пределы внутренней субъективности, сейчас в нём состоящей из запредельного эмоционального накала агрессивности и беспредельной экспрессии.
Но разве неочевидно для судьи и для всех людей в зале суда также то, что нельзя требовать невозможного от представителя лица Немезиды, фатальности, облечённой в человеческом обличие потерпевшего, и он ни шага в сторону не отойдёт от того, что ему теперь предписано делать его судьбой, и он полностью отдаёт себя в руки карающему мечу возмездия, чьим инструментом по приведению в ужас собственного созидания преступившего закон человека он и будет.
Но прежде чем фатальность вынесла свой приговор преступнику, проводник её решений, сидящий на скамейке для свидетелей потерпевший теперь и от жизни, хочет получить со стороны представителя одной из судьбоносных линий, адвоката, смотрящего на любое дело с позиции позитива и оптимизма, для себя некоторые советы и рекомендации насчёт того, как не забежать дальше того и раньше времени, что итак человеку суждено получить.
И как можно понять из мимики лица адвоката самой судьбы, то его совет потерпевшему, как всегда уравновешен и разумен, как на него не посмотри и не посуди.
– Око за око и зуб за зуб. – Очень лёгкую арифметику и алгоритм расчёта мер взвешивания вины предлагает адвокат потерпевшему. И как бы тому не желалось воздать сторицей, многократно и до предела сидящему мерзавцу на скамье обвиняемых, – как минимум, четвертовать его надобно, чтобы остальным неповадно было садиться за руль пьяным, – он, скрепя зубами, принимает это требование к нему адвоката.
– Я готов. – Из
