встреча, – сейчас встретил этого юриста Максимилиана Робеспьера.
– Почему это дурная встреча? – спросил Лавуазье.
– Вы не знаете этого человека, – ответил Бриссо. – Не нынче-завтра это будет самый опасный фанатик политики.
– Не думаю, – сказал Лавуазье, – прямо не думаю. Когда он кончал колледж, король был у них на торжествах. Робеспьер читал ему латинские стихи, сочиненные специально для этого случая. Стихи плохие, но короля он любит.
– Робеспьер никого не любит, господин Лавуазье, – ответил Бриссо. – Робеспьер любит кричать о своей бедности. Он нарочно переселился к Морису Дюпле только для того, чтобы друзья говорили о том, как бедный подмастерье приютил революционного депутата третьего сословия. Но ведь этот Дюпле ютился в бедной квартирке, чтобы скрыть свой огромный барыш. У Дюпле два дома в Париже, Дюпле – королевский мебельщик, Дюпле с Робеспьером – выгодный союз!
– Однако вы взволнованы! Что же вам сказал Робеспьер?
Бриссо улыбнулся.
– А ведь действительно, может быть, ничего. Может, действительно я напрасно себя волную. Я вышел от мадам Леклапэр в тот момент, когда полиция пришла произвести обыск в ее книжной лавке. Я только что купил новую английскую карту Антилий, узнав о ламетовских плантациях на Гаити. Я шел по улице, и перед самым Арсеналом был окликнут господином Робеспьером. Он насмешливо посмотрел на меня и сказал: «Бриссо, ты падаешь в яму и проломишь себе череп, так как, роясь глазами в карте великой вселенной, ты загораживаешь себе дорогу по нашему маленькому революционному Парижу».
У Лавуазье задергались веки, он силился понять эту фразу, в которой был колоссальный, зловещий смысл и жуткая едкость. В это время лакей осторожно обносил с левой стороны блюдо и предложил своему хозяину крыло куропатки.
– Я, кажется, говорю неуместные вещи. Я перебил ваш разговор, господа, – вспыхнув, заметил Бриссо.
– Маркиз Ларошфуко! – громко произнес лакей.
– Какой разговор? – сказал, входя, тот, кого назвали маркизом, и, скользя по вощеному полу, новый посетитель плавно подошел к руке госпожи Лавуазье.
Поднося пястья почти около браслета к тонким губам Ларошфуко, мадам Лавуазье ответила:
– Наш славный ориенталист, брат графа де Саси, рассказывал, как он обучал чижа произносить итальянские фразы.
Ларошфуко поклонился в сторону Саси, занял предложенное хозяйкой место и сказал:
– Мадам должна извинить меня. Нынче ночью моим лошадям подрезали сухожилья. Тетка со мной в ссоре. Я не мог ехать в ее карете. Я поэтому опоздал, сударыня. Что касается обучения птиц, то самое лучшее обучить попугая говорить: «Да здравствует король!» Попугая немедленно сделают нотаблем!
– Может, его лучше выучить словам присяги Учредительному собранию? – спросил Лавуазье.
Бриссо нахмурился.
– Я отказался от присяги, –
