его осторожного тона у Митрофановой похолодела спина.
Стрешнев… верит?! Верит, что она может быть причастна к убийству?!
– Саша, ты с ума сошел?! Поливанова тоже говорит, что я…
– Что говорит Поливанова?
– Будто я не хочу расследования и избавляюсь от свидетелей! – выпалила Катя. – Но это же… это же дикость какая-то!
– Поливанова детективы пишет, ей видней. Но история на самом деле странная. Странная, Катя!
– Береговой обозлился, что я его уволила, вот и все!
– Ты его уволила совершенно напрасно, но убийство тут ни при чем!
В голове у нее стучало, и дышать было трудно.
– Ка-ать?..
– Ты где? Далеко? Поливанова сейчас приедет, и ты приезжай тоже. Нам надо поговорить.
– Поливанова приедет? – немного удивился Стрешнев.
Как правило, писатели не приезжали к издателям по ночам, чтобы потолковать по душам. Это было что-то из области фантазий Анны Иосифовны, добивавшейся идеальных, возвышенных отношений на работе и вне ее!..
– Ну, хорошо, – сказал он задумчиво. – Я тут совсем рядом. На набережной. Ставь чайник и открывай дверь.
Хорошо хоть не добавил – так и быть!..
Морщась от лекарственной вони, Катя вылила остатки «успокоительной смеси», собрала со стола залитые слезами мятые салфетки и посмотрела, что у нее есть к чаю.
Ничего не было. Даже самой завалящей надкушенной шоколадки!..
В детстве мама читала ей сказки, и маленькая Катя Митрофанова горько рыдала, когда Буратино искал хотя бы куриную косточку, обглоданную кошкой. Искал и не мог найти, потому что ничего, ничего не было в каморке у папы Карло!..
Катя рыдала, а мама утешала ее, и, в общем, историю про Буратино они обе не очень любили, и прошлой весной заместитель генерального директора издательства Митрофанова с вполне определенным чувством не поставила в план именно эту сказку!..
Засопев от жалости к Буратино и к себе заодно, Катя расставила на столе три чашки, сахарницу и молочник – просто так, чтобы было побольше посуды и казалось, что стол красивый и богатый, – и пошла открывать. Она слышала, как стукнул, причаливая, лифт. Кто-то из них уже прибыл, то ли писатель, то ли издатель!..
Не глядя, она распахнула дверь, и тут в глубине квартиры зазвонил домашний телефон, почти всегда молчавший.
– Проходи, – пригласила Катя то ли писателя, то ли приятеля и повернулась, чтобы бежать на телефонный зов, но зацепилась шеей за что-то острое и жесткое, мгновенно впившееся ей в горло.
Захрипев, она попыталась сбросить это острое и жесткое, но только еще сильнее зацепилась.
Она рванулась, забилась, почти упала, и очень отчетливо и спокойно подумала, что сейчас умрет, потому что ей нечем дышать.
Весь воздух в мире кончился, и больше его не будет.
Не могу. Не хочу.
Это совсем не страшно. Уволенного начальника IT-отдела она испугалась гораздо больше, чем отсутствия воздуха. Лишь
