из рук пастуха, прижала к груди и почувствовала, как постепенно в маленькое тельце возвращается жизнь. Но когда мы через кухонную дверь вошли в холл, малышка все еще была без чувств, а я едва дышала от усталости.
– Принесите жаровню с углями, – попросила я пастуха и понесла воспитанницу наверх, в детскую. Добрая Агнес уже растопила камин, и я принялась раздевать свою любимицу, называя самыми ласковыми именами, которые только могла вспомнить, согревая горячими слезами… И вот наконец большие голубые глаза открылись! Тогда я уложила маленькую госпожу в теплую кроватку и отправила Дороти вниз с поручением сообщить мисс Фернивал, что все в порядке, а сама решила всю долгую ночь не отходить от подопечной. Едва кудрявая головка коснулась подушки, девочка погрузилась в легкий благословенный сон, а я не сводила с нее глаз до самого утра.
Проснулась она здоровой и веселой, как всегда. Во всяком случае, так я подумала тогда… и, дорогие мои, так думаю и сейчас.
Потом маленькая леди нам поведала, что произошло. Обе дамы уснули, в гостиной стало скучно, и она решила пойти к Дороти. В западном коридоре сквозь высокое окно она увидела падавший снег – такой мягкий, пушистый – и захотела посмотреть, как он ложится на землю. Из окна в главном холле был хорошо виден нетронутый, сверкавший в лунном свете снег и… стоявшая посреди двора девочка, «маленькая, такая хорошенькая», как добавила моя любимица. И эта девочка поманила ее, а когда она вышла, взяла за руку и повела за угол восточного крыла.
– Ах ты, озорница! – воскликнула я. – Придумываешь небылицы! Что бы сказала твоя добрая матушка, которая теперь на небесах и никогда не произнесла ни слова неправды, если бы услышала, какую удивительную историю сочинила ее маленькая дочурка! Ну ты и сказочница!
– И вовсе нет! – горько заплакала малышка. – Так и было! Говорю же: это чистая правда!
– Не обманывай! – строго сказала я. – На снегу остались только твои следы. Если бы поднимались вы вдвоем, разве снег не сохранил бы следы той девочки?
– Ничего не могу сказать, дорогая Эстер. Я вообще ни разу не посмотрела вниз, на ее ноги, но, когда она крепко-крепко сжала мою руку, ее ладошка была очень холодной! А когда мы подошли к двум старым падубам, там сидела и горько плакала какая-то леди. Как только меня заметила, она сразу прекратила рыдать, гордо улыбнулась, посадила меня на колени и, напевая колыбельную, принялась укачивать. Вот и все, милая Эстер. Я ничего не придумала, и дорогая мама это знает, – со слезами добавила малышка.
Я решила, что у нее лихорадка и она бредит, и сделала вид, что поверила, тем более что потом она повторила историю несколько раз, не изменив ни слова. Наконец Дороти принесла завтрак для мисс Розамунд и сказала, что обе пожилые дамы сейчас в утренней гостиной и желают меня видеть. Вечером они заходили в детскую, но моя подопечная уже спала, поэтому просто посмотрели на нее, не задавая мне никаких вопросов.
