сугроб. Ушанка чуть не слетела с меня, а я еле удержала ее.
– Вперед побежала! Она по сугробам быстро бегает! – прокряхтел Буран, прыгая в сугробе. – Сейчас все узнает, и расскажет!
Только сейчас я поняла, для чего мне нужна балалайка!
– Бдем! – отбила я одну ветку балалайкой.
– Трень! – отбила вторую, дернув головой вовремя в сторону.
– Видала! Видала! – послышался голос Метелицы. Она легко бежала, едва касаясь снега лапами. За ней стелился снежный хвост. – Девка с корзиной возле гиблой ели раздевается и с кем-то разговаривает!
Глава шестая. Оперуполномоченная мачеха
Скромная девушка плакала и ждала, когда ее позовут замуж.
Поэтому никак не собиралась отзываться на «ау!»
и два раза пряталась от вертолета.
– Буранушка быстрее! – умоляла я, гладя медвежьи бока. «Треньк!», – отбивалась от заснеженных ветвей моя «гитара для начинающих».
Быть снегурочкой в мои планы не входило. Но пришлось слегка раздвинуть планы, чтобы вошло. «А может все-таки одноглазой?», – намекали густые ветки, целясь мне в лицо. «Балалайку тебе!», – возмущалась я. И тут же выполняла обещание, стряхивая с ветвей пушистые шапки снега.
Буранушка торопился изо всех сил. Он как бы набрасывался на каждый сугроб, разбивая его своими мощными лапами. Лес был очень густой! Почти непроходимый! Я впервые видела такие дебри,
– Ага! Щас! – сплюнула я растрепавшиеся волосы. – Я что зря семь лет оттарабанила в музыкальной школе по классу скрипки? Чтобы какая-то ветка пыталась поиграть в офтальмолога?
– Это была хорошая попытка, – увернулась я, чувствуя, как ветка прошлась по моему лицу.
Каждая ветка пыталась проверить мое зрение и тут же сделать операцию по удалению «плохо разглядевшего ее» глазика.
– Ау! – кричала я, слыша, как мой голос уносит метель. – Ау! Ау!
Буранушка упорным трактором расчищал дорогу, пока я высматривала несчастную потеряшку.
– А здесь медведи водятся? – спросила я у Буранушки, когда мы миновали густой ельник.
– Водятся, но только друг с другом! С другим зверьем они не водятся! – послышался запыхавшийся голос Бурана.
– Сюда! – кричала легконогая волчица, вылетай из-за елок. Ее снежный хвост огибал могучие стволы древних елей.
Буранушка подналег, ворча на все лады. Я пыталась удержаться на медведе, вцепившись в его густую и жесткую шерсть.
Из-за густого ельника показалась полянка с огромной даже по меркам древнего леса елкой. Чириканье и стрекотание птиц стало громче. С ветки слетела сорока, пролетев прямо перед моим лицом.
Я прислушалась.
Раньше для меня это обычное чириканье. Так сказать, ничего не значащий фоновый шум. Но сейчас это были осмысленные фразы. Стайка воробьев сидела на сугробе. Стоило кому-то крикнуть: «Человек!», как это подхватывали
