время, когда ты был еще жив.
Что-то твердое, как стена, остановило меня. Я врезалась в кого-то? Сильные руки сжали мои плечи, и меня словно пронзило током. Знакомый роскошный запах. Перепугавшись до икоты, я отпрянула и задрала голову – карие глаза прожигали меня насквозь.
– Что случилось? – пророкотал строгий вопрос.
Я отвернулась, вытирая слезы. Кристофер присел, поднял листик, который выпал из моей руки, и с интересом принялся рассматривать. Понимает он по-русски? Вряд ли. Но на всякий случай я схватила лист за край и дернула.
Да уж, это была тщетная попытка отобрать что-либо из его цепких сильных пальцев.
– Можно? – спросила я.
– Ты не разобрала вопрос? Что случилось?
– Ох, Кристофер! – донесся заискивающий голос матери из-за спины. – Отпусти Миолу. Она уже уходит.
– В смысле? Она только что приехала.
– Она приезжала по одному делу. Мы уже решили этот вопрос.
– То есть она проделала такой путь, чтобы заскочить на пять минут?
У матери явно не хватило смелости потребовать у брата своего мужа не лезть в наши дела.
– Ты же знаешь, мы с Миолой не очень ладим. Она, наверно, приехала в Лондон погулять и остановится в гостинице, да?
– Не думаю, что ей по карману нормальная гостиница. – Кристофер вернул мне листик. – В нашем доме достаточно свободных комнат, чтобы приютить мою племянницу. Миола, – обратился ко мне, – оставайся насколько хочешь. Только не поднимайся на третий этаж, пока я не разрешу.
“Мою племянницу” царапнуло по ушам. И едва я решилась спросить, а что такое на третьем этаже, как он направился к гаражу.
Глава 2
– Миола, чем ты собираешься заниматься здесь, в Лондоне? – осведомился Генрих. Все взгляды за столом устремились ко мне. Новый отчим оказался во всех смыслах приятнейшим мужчиной, но мне придется солгать.
Я собиралась получить доступ к трастовому фонду и довести до конца то, что начала еще в России. Никому за столом знать об этом не нужно. Хотя на секунду я представила, как говорю правду, и лица всех вытягиваются в удивлении, как мама подрывается из-за стола и оттаскивает меня в сторону для серьезного разговора.
Правда, если мама будет продолжать упираться, то все рухнет. Я останусь навсегда у разбитого корыта. Время идет – и чем позже, тем шансов меньше.
– Мила хотела город посмотреть и уедет домой. У нее работа, – решила ответить за меня мама. Удивительно, как она умела строить из себя добродушного человека. Аж зубы сводит от ее актерского таланта.
Но Генрих в ней души не чаял. Смотрел с нежностью и любовью.
Мой висок покалывало от пристального взгляда. Уши горели. Кристофер, сидя по правую руку от брата, все время пялился на меня. Кусок в горло не лез. Я отрезала рыбу маленькими кусочками и медленно жевала, чтобы не подавиться.
– Кем она работает? – спросил он. Какое ему вообще дело?
– Мила
