привычный белоснежный халат.
– Балуешься, чертенок? – притворно нахмурил он брови, и Темка неожиданно притих.
По правую руку от него стоял Кирилл Иванович. Невозмутимо смотрел, как я стаскиваю сына на кровать, усаживаю его и поправляю челку.
Да уж, не такое поведение они были готовы увидеть после операции.
Сейчас будут ругаться. Меня, разумеется, отчитают первым делом. Ведь это я – безответственная мать, и не слежу за сыном.
Еще раз пригладила Темке вихры и подняла виноватый взгляд на врачей.
Они все молчали, внимательно наблюдая за нами и словно чего-то ждали. Где-то позади незнакомых врачей я разглядела Алёну Игоревну. Фея-анестезиолог была в розовом халате и единственная из присутствующих улыбалась. А перехватив мой взгляд, еще и ободряюще кивнула.
Наверное, вид у меня был испуганный. Но я так привыкла, что нам всегда и всюду делают замечания, что и сейчас ожидала выговора.
– Вижу, состояние вашего пациента, Кирилл Иванович, улучшается, – насмешливо заметил заведующий, – Прыгает, бегает. Как там говорится в земных сказках? «Рос не по дням, а по часам!»…
– Вы и такое знаете? – ахнула фея и, воспользовавшись паузой, протиснулась вперед, – Темочка, как твое самочувствие? Помнишь меня? – наклонилась она к сыну и легонько потрепала его по волосам.
Приглаженные вихры снова оттопырились.
– Нормально, тетя Лёна.
– Голова не кружится?
– Нет.
– В груди не болит?
– Нет.
– Маму любишь? – вдруг спросила она, и сын серьезно ответил: – Очень!
– Ну тогда с моей стороны всё в норме, – кивнула она и отошла в сторону.
Врачи словно ждали этой ее отмашки и разом заговорили. Гул голосов оглушал. Они поздравляли Иннокентия Ивановича, трясли руку Кириллу Ивановичу, а одна врач даже обняла нашу фею.
Случай, как я поняла, был нереальный. Даже для Волшебной больницы.
– Удивительно! – громко сказал один из незнакомых мужчин, высокий импозантный брюнет средних лет. Он вышел вперед, как бы отделяясь от группы врачей и повернулся лицом к Кириллу Ивановичу: – Как вы это сделали? Стабильное поле, силища так и плещется через край. Невероятно! Еще вчера он умирал!
Я вздрогнула. То есть, всё действительно было так плохо?
Вопросительно посмотрела на нашего лечащего врача, мысленно спрашивая: «Это правда?!». Тот отвел взгляд.
– Ребенок быстро восстановился. Сам. Тут нет моей заслуги, – сухо ответил он и развернулся, чтобы уходить. Напоследок бросил мне: – Через час приходите в перевязочную, посмотрим, как заживает шов. Иннокентий Иванович, в соседней палате пациент…
– То есть как ребенок вылечил себя сам?! – не отставал назойливый брюнет. Его голос перешел на неприятный визг.
По знаку заведующего все врачи плавненько стали покидать нашу палату.
– То есть вы говорите серьезно?!… – голосил он вслед делегации.
Что
