вредность это была с ее стороны или что-то другое, но познакомиться как следует нам с папой не удалось. И мне тоже интересно, что он за человек. Хочу сама понять, какой он, а не полагаться на речи мамы.
– Люба, – вдруг останавливается он. – Понятно, что для тебя переезд в новый дом к почти незнакомым людям – это стресс. Но хочу заверить тебя: я готов сделать что угодно, чтобы ты как можно скорее здесь освоилась и почувствовала себя как дома. Договорились? Обращайся ко мне по любому поводу. Мне очень хочется, чтобы мы с тобой подружились.
– И мне, – смущенно отвечаю я, немного стыдясь возникшего в библиотеке волнения. – Хочется.
– Отлично. – Вижу я его улыбку. – Ну, пойдем.
Столовая оказывается раза в два больше, чем была в нашем с мамой доме. Но я не успеваю толком осмотреться, потому что, едва мы с папой входим, Галина очень громко меня приветствует, кажется, давая мне понять, каким статусом я обладаю в ее глазах:
– А вот и наша гостья! Никита, можешь сесть за стол, раз все наконец собрались.
Возможно, ей все же не пришлось по душе наше неловкое знакомство?
– Боюсь, это я виноват, что мы задержались, – улыбается папа. Как по мне, немного натянуто. – Провел своей дочери частичную экскурсию. Знакомься, Люба, это Мирон. Мирон, а это наша Любовь.
Я еще раньше заметила сидящего за огромным столом рядом с Галиной светловолосого парня. Ее сына. Он бесцельно смотрел в панорамное окно, за которым от легкого ветра дрожали листья березы, но как только папа представил нас, парень, зевая, повернул голову в нашу сторону. Его невероятно ярко-синий взгляд сначала мазнул по моей фигуре – от носков балеток до самых плеч, – а затем впился в мои глаза. Совсем ненадолго. Но я успела разглядеть в его взгляде пренебрежение. Царапнула обида – я ему заранее не нравлюсь. То есть, видимо, ему абсолютно ровно, здесь я или нет. А вот сама я чувствую, как от волнения начинает ускоряться пульс.
Потому что он, мой сводный брат, оказался ужасно красив.
– Люба! – занимая свое место за столом, восклицает Никита. – Ты сядешь рядом со мной?
– Конечно, – глухо выдыхаю я и на нетвердых ногах иду к накрытому столу.
В ушах звенит кровь, лицо, шею и грудь невыносимо печет, и мне это ужасно не нравится. Словно я в один миг подхватила сильнейшую простуду, которая, помимо всего прочего, еще и путает мысли, рассеивает внимание и заставляет нутро дрожать от озноба.
Можно подумать, мне раньше не приходилось видеть красивых, уверенных в себе парней. А Мирон именно такой – расслабленная поза, скучающий вид. Приходилось, конечно. Вот только я никогда с ними не общалась и уж тем более не собиралась жить под одной крышей. Ужас. Кажется, плохо дело.
– Что, Никит, неплохое новое развлечение тебе придумал отец? – насмешливо спрашивает возмутитель моего спокойствия.
И я вновь чувствую, как от его слов больно царапает в груди.
– Люба не развлечение! Она моя сестра!
– Мирон, – сдержанно замечает папа. –
