огромной тени.
Нервы натягиваются до предела. Еще большего напряжения они просто не выдержат – порвутся. Впиваюсь пальцами в бортики ванны, отросшие когти скребут по влажному теплому камню. Если эта пытка ожиданием сейчас же не закончится, то выпрыгну. Благо, что проступившие перья укрывают меня подобием брони.
Существо за ширмой подходит совсем близко, замирает, шумно и глубоко дышит.
Камень под пальцами и вода стремительно остывают, даже покрываются тонкой коркой льда. Это кто же осчастливил меня своим присутствием? Неужели сам ледяной дракон? Почувствовал свою метку?
Я тру почти невидимое клеймо на плече – с тех пор, как попала сюда, оно привычно саднит, поэтому не могу определить: оказался ли ближе его хозяин или это просто реакция на его присутствие.
Страшная мысль – что меня похитили для ледяного дракона – на миг сковывает оцепенением все тело и почти сразу отзывается всплеском магии. Вырваться она не может, во мне – тесно, и тело начинает непроизвольно дергаться.
Судороги выкручивают руки и ноги, шея вот-вот готова переломиться; небольшое облегчение приносит только покрывающая воду изморозь. Она успокаивает бунтующее внутри пламя, баюкает его, и постепенно оно утихает. Меня больше не трясет, как в лихорадке.
Ломая хрупкую корочку, я подгребаю ближе к себе острые ледяные осколки и нахожу успокоение в том, как они хрустят, скребут о жесткие перья.
Франис всегда говорил, что наша стихия – огонь, а лед нам враг, он губителен для нас. Тогда, почему моя магия не противится такому чужеродному соседству? Или все дело в том, что она подавлена?
– Помощь нужна? – доносится из-за ширмы низкое урчание и вырывает меня из блаженного полузабытья.
– Нет! – решительно отвечаю я, сгребая еще больше льдинок, прижимая их к груди и находя в этом странное успокоение. – Меня лишили магии и возможности летать, но не лишили когтей! – предупреждаю и на всякий случай со скрежетом провожу по камню.
– Я помню, – в тихом голосе слышится невеселая усмешка. – Надеюсь, и ты скоро все вспомнишь.
На верхнем краю ширмы повисает лохматое полотенце и что-то из серебристо-голубой текучей ткани.
– Не хочу торопить, но у нас еще дела.
Тень отдаляется от ширмы и опускается, по-видимому, в кресло.
Чужое присутствие тревожит, больше не получается блаженствовать среди кусочков льда, да и обещание неизвестных дел подергивает нервы, и на ледяного дракона хочется посмотреть, поэтому, больше не мешкая, я выпрыгиваю из воды, насухо вытираюсь и тяну на себя серебристую ткань. Она разворачивается в странный наряд – свободные брюки соединены со скромным спереди лифом, а глубокий вырез на спине не должен стеснять крылья. Тугая шнуровка от живота до груди призвана удерживать всю странную конструкцию.
Что же, за неимением другого, придется попробовать.
На удивление наряд оказывается
