правительство не намерено оставлять на произвол судьбы русских беженцев».
Но в середине марта верховный комиссар Франции генерал Пелле сообщил Главнокомандующему, что, согласно полученным из Парижа распоряжениям, довольствие армии прекращается с 1 апреля; поэтому чинам армии необходимо прийти к одному из трех решений: 1) выехать в Советскую Россию; 2) эмигрировать в Бразилию; 3) искать себе частного заработка.
Главнокомандующий ответил, что он не может рекомендовать ехать в Советскую Россию – на верную смерть или в Бразилию – на полную неизвестность.
Тогда началась та постыдная страница франко-русских отношений, когда – из желания снять лишних людей с отпускаемого пайка – местные агенты французской власти повели открытую агитацию против русского командования и уговорами и угрозами пробовали привести приказ в исполнение.
В Галлиполи, переживавшем в это время расцвет своих духовных сил, приказ этот не отразился совсем – его просто игнорировали. На Лемносе это привело к целому ряду трагических сцен, вплоть до насильственной отправки группы казаков в Советскую Россию. Среди множества доказательств печальной участи казаков, отправленных в Советскую Россию, приведем надпись, обнаруженную на пароходе «Решид-паша» при перевозке частей из Галлиполи в Болгарию. Надпись эта, вырезанная в нижнем трюме, гласила: «Товарищи! Мы приехали в О дес 3500 казаков, и скоих было 500 растрелено Аснальных по тюрьмам и по военым лагер. И на принудительн. работы. Я козак Мороз ст. 11 Гнутов со мною не знаю что будет».
В негодующем письме по этому поводу на имя генерала Пелле генерал Врангель говорил: «Не только для солдат, но даже для рядового офицерства истинная роль Франции в истекшей великой борьбе не будет столь ясной, как жгучее чувство негодования и обиды при виде жестокой расправы последних дней».
Обращаясь к маршалам Франции, генерал Врангель указывал, что им делается все возможное, чтобы снять с Франции финансовое бремя содержания Русской Армии. «Усилия наши далеко не бесплодны. Из 150 000 ртов, прибывших из Крыма, уже теперь осталось меньше половины – около 60 000 человек». Но мероприятия последних дней оскорбительны для чувства русского солдата; агенты французской власти пренебрегли «узами крови, коими скреплены народные армии двух великих наций, начиная с Марны и Восточной Пруссии, продолжая Соммой и Брусиловским наступлением и кончая самоотверженной гибелью русских офицеров, почти одних отважившихся на «революционное» выступление 1917 года».
Широкая волна негодования, отразившаяся даже во французской печати, спасла на этот раз армию от уничтожения. Российский посол в Париже В.А. Маклаков, в полном согласии с Совещанием Послов, предпринял энергичные шаги в Париже. Г. Перретти, ведающий русскими делами в Министерстве иностранных дел, заявил, что применение мер к распылению не требует немедленного и буквального исполнения. Но каждую минуту острота
