сотрудницу архива, что у них действительно есть доступ, пусть и ограниченный. Самостоятельно, конечно, не убедили, но на связь очень вовремя вышла та самая переговорщица, с которой беседовали о сотрудничестве несколько дней назад, и доступ они всё-таки получили – после этого сотрудница подобрела, и пригласила их в запасник, впрочем, весьма и весьма скромный.
– Понимаете, эти темы… они действительно запрещены к обсуждению, – извинялась она. – Да и осталось совсем немногое. Тот взвод – просто стыдно говорить. Всего несколько предметов, из базового лагеря. Личные вещи, которые не забрали родные. Хотя их тоже можно понять, не все хотят держать дома такие напоминания.
Нужный стеллаж выехал из стойки, и подкатился к ним. Сотрудница сняла с верхней полки объёмистую, но явно очень легкую коробку, и поставила на стол. Включила дополнительное освещение, открыла коробку, и отступила от стола на шаг.
– Смотрите, – предложила она. – К сожалению, это всё.
– А люди? – спросил Скрипач. – Их… они похоронены?
– Не все, к сожалению. Четверо пропали без вести, скорее всего, находились в зоне взрыва. Радует только то, что их смерть была очень быстрой. Их искали, уже потом, разумеется, как и всех. Искали до начала работы с зоной, во время деактивации, но – увы. Не нашли вообще ничего. И не только их, – добавила она. – Воюющих с другой стороны тоже не нашли. Никого.
– Ясно, – кивнул Скрипач. – Спасибо, в любом случае.
Каждый предмет, находившийся в коробке, лежал в своем отдельном прозрачном боксе, снабженным инофором. Когда Скрипач протянул руку к одному из боксов, инфор ожил, засветился, и над боксом повисла светящаяся же табличка.
– «Фрагмент подошвы обуви, пяточная часть, левая нога. Принадлежал военврачу взвода 318, старшему лейтенанту Сергею Игнатову. Обнаружен в точке 22689/06, идентифицирован по генной карте». Ага, ясно. Можно, мы посмотрим другие предметы? – спросил он.
– Разумеется, у вас ведь есть разрешение, – пожала плечами женщина.
Ит подошел к Скрипачу, и они вместе принялись разглядывать содержимое коробки. Да, негусто. И как-то это всё очень безнадежно выглядит. Горьчайшая несправедливость, когда от человека, вовсе еще не старого, умного, делающего хорошее, доброе дело, остается лишь обгорелый обрывок одежды, подметка, или…
– Так, – сказал Ит. – Рыжий, кажется, мы нашли.
«Фрагмент амбушюра, правый наушник. Принадлежал рядовой взвода 318, медсестре Варваре Агаповой. Обнаружен в точке 22689/10, идентифицирован по генной карте».
– Простите, тут сказано, что этот фрагмент идентифицирован по генной карте, – Ит повернулся к женщине. – То есть на фрагменте был материал?
– Да, волос, – кивнула женщина. – Иначе как бы они тогда определили?
– Очень интересно, – хмыкнул Скрипач. – А нам сказали, что её генного материала нет.
– Вы спрашивали в общем доступе, по всей видимости. Но этот раздел вне доступа. Да, код сохранился, но он, во-первых, в закрытом разделе,
