ведь учатся в одном институте, и как сын переживет встречу с бывшей девушкой – я не знаю. Глеб лишь с виду спокоен, но на душе у него не то, что кошки скребут – там волки воют.
– Мне с пацанами надо встретиться, – сын уткнулся в сотовый. – У нас же концерт скоро. После пар рванем репетировать.
– Глеб…
– Ну что? – сын поднял голову. – Мам, это важно. Если мы хорошо выступим, и нас заметят – я начну на своих треках зарабатывать. И смогу обеспечивать вас с Ликой. Я же мужчина. Я должен.
Он говорит это, и глаза горят, сын, правда, верит в свою музыку. Думает о нас. Отца он уже вычеркнул из жизни, и мне нечего возразить. Паша сам должен стараться, не я его отношения с детьми разрушила.
Но Паша работает. Ему некогда.
Вернулась домой и начала собирать его вещи. От рубашек, футболок и даже боксеров им пахнет, парфюмом, телом. Я этот запах вдыхаю и смириться не могу. Девятнадцать лет брака, и все по чемоданам сложить, разойтись, словно не было ничего. Любви не было.
«Ты не юная девочка, чтобы рубить с плеча, Ася» – сказал он мне, когда я уходила. А я ушла, отпустила его, кажется, вот только легче не стало.
Уборка. На два раза перемыла ванную и кухню, приготовила ужин детям. Лика вернулась сытая и сразу убежала к себе. Глеб приехал с репетиции поздно вечером измученный и бледный.
– Ребенок, нельзя громкую музыку при сотрясении, – высказала. – О чем ты думаешь, Глеб? Подождет твой концерт.
– Другого шанса не будет. И, кстати, надо что-то с моим гипсом придумать, чтобы я не смотрелся на сцене, как инвалид, – сын скрылся в комнате.
– Ты ведь болеешь, – не отстала, шагнула за ним. – Месяц хотя бы подожди.
– Все у меня нормально, – отмахнулся сын. У него телефон затрезвонил, Глеб бросил взгляд на экран и поморщился. Принял вызов и процедил. – Лиза, ты тупая? Просто отвали от меня.
– Ты как с девочкой разговариваешь? – ахнула.
– А чего? – сын поднял на меня взгляд. Он раздражен, из него рвется что-то, чего не было раньше. – Все они шлюхи, мам. Одно только и надо им. Мороженкой угостить и в парке погулять – не хотят они такого. Они деньги любят считать в чужих кошельках. Ладно, я спать лягу. Устал.
Глеб отвернулся и стянул футболку, я тихонько вышла и прикрыла дверь. Прислонилась к стене и потерла переносицу.
Вот что тут ответить? Бедный мой мальчик. Он обозлен, вокруг видит одних лишь предателей, он болеет, ему может стать хуже после этого концерта. А как запретить, что тогда ему останется?
Паша, будь ты проклят.
Двинулась к нему в кабинет с желанием покидать в чемодан все, что от него осталось, чтобы и духу его тут не было. И за Пашином столом застала Лику.
Дочка читает учебник, качается на его стуле. И вытирает глаза.
– Лика… – позвала. – Что такое, доченька?
Она вытерла мокрые ресницы, захлопнула учебник и поднялась. Воинственно на меня уставилась.
– Из этого кабинета надо сделать
