рассказал, что Тихарь закаленный, стойкий вояка плакал и скулил, как девка. По щекам текли крокодиловые слезы, мешались с соплями и кровью. Что-то там контролер ему переключил, что чувствовал он всю эту адову боль.
Тихарь ему дважды жизнь спас, а в последний раз, когда угодили в засаду к «бандерлогам» раненого тащил на горбу пять километров, а потом в лазарете еще и крови своей отлил. Одной группы она у них была. После смерти Тихаря Фаза ни с кем не заводил дружбы. Был он у него такой один человечище. До сих пор задается вопросом: что он мог тогда сделать для него, если не убить? Убить раньше? Чувствовал сержант перед ним тяжкую вину, что позволил терпеть такое, но он до последнего надеялся спасти друга.
Пижон некоторое время сидел неподвижно и представлял все в красках. Выходила жуткая картина. Затем допил энергетик, откинул пустую банку. Шлем снимать ему расхотелось.
Глава 3. Исследовательский центр
– О, слышите? – Сверчок поднял палец. Все замерли и напрягли слух. В тусклом свете аварийного освещения его лицо виделось бледнее обычного и заостренным.
– Что именно? – прошептал Ссэр, глядя на парня, у которого рот медленно растягивался в нехорошей улыбке, словно уголки рта тянули гвоздиками.
– Губная гармошка. Так, мой батя играл, – Сверчок поднял руку и стал помахивать кистью, подобно дирижеру, – выиграл в парке аттракционов в Киеве. До последнего дня дул. Здорово у него получалось. Она звучала все тише, будто помирала вместе с ним.
– Это че? Побочка такая? – Рама закинул в рот таблетку и с хрустом разжевал.
– Нет, он ее еще не выпил, – проговорил Малой и уже громче, – Сверчок, хватит разглагольствовать, пей антирад.
– Тихо, тихо, – парень повернул ухо чуть левее, как бы настраиваясь на источник. Улыбка не сходила с его губ и нервно подрагивала, что крайне не нравилось Раме. Ему как-то пришлось наблюдать Мурика, который сходил с ума, перебирая пальцами кровавые ошметки, оставшиеся от Сеги угодившего в мясорубку. Потом все два дня, что шли до базы, он загадочно улыбался, а по ночам разговаривал с покойником. От этих воспоминаний до сих пор мороз по коже. Когда пришли, он в первый же день повесился. Зачем-то надел на себя куртку и берца Сеги.
– Кончай эту пургу, – Рама, запил таблетку водой из фляги, – без тебя стремно. – Обвел взглядом мрачные бетонные стены бункера, до которого, наконец-то, дошли. Расчищенная и закатанная под асфальт небольшая площадка вокруг постройки растрескалась, проросла травой и почти полностью затянулась мхом. Бетонные секции забора еще кое-где стояли, но большинство рухнуло и потонуло в сухостое. Две из четырех наблюдательных вышек обвалились, остались торчать лишь швеллеры.
Металлическая, массивная дверь открылась на удивление легко, без единого скрипа. Перед мысленным взором Рамы возникли здоровенные петли с наплывами выдавленного солидола.
Но прежде чем сдвинулись ригели, профессор
