раньше этого. Выйдет через десять лет. Не хочу думать над тем, что будет с ним дальше.
Помните Палыча, участкового? Между прочим, это он устраивал тому парню свидания с матерью, когда он был в изоляторе, а потом и с больницей помог. Так вот, с матерью того парня они решили пожениться. А почему бы и нет? А может, и не поженятся? Хотя живут вместе, все к этому идет. Как все-таки забавно получилось. Улыбаюсь каждый раз, когда думаю об этом.
Ну вот, смотрю на облака сейчас – а это уже не облака, а тучи какие-то. Что вам рассказать еще, кроме всего этого? Кажется, ни о чем не забыл.
Это так смешно, чувствовать, что ты знаешь, что будет в будущем, что случится через много-много лет. А еще смешнее осознавать, что это будет как бы с тобой, но без тебя. Или я тоже схожу с ума?
Ну вот, уже первые капли дождя. Наверное, будет гроза. Первая в этом году. Мне пора. Нужно спрятать сено, загнать козу. А, вон, слышу, уже зовут меня. Прощайте! Увидите мою маму – передайте ей, что я ее люблю. И отцу пожмите руку от меня. Ну и Мишке, конечно. А у меня его кассеты остались. Неудобно. Тогда передайте маме про кассеты, они в комнате, на столе остались. Все! Мы больше не увидимся – это просто незачем. У вас своя жизнь, у меня – своя.
XII
Крупные капли дождя застучали по окнам. Послышался сначала робкий, вкрадчивый, а потом стремительный и всепоглощающий раскат грома. «Надо закрыть форточку, а то Саша проснется», – подумала она, отдернула тюль, встала на табуретку, закрыла створку и повернула ручку. Сверкнула молния, ребенок заплакал, ревела и она, уткнувшись лицом в тюль.
В прихожей на тумбочке звонил давно сломанный будильник.
Чужое счастье
I
Иварс часто буквально срывался со своего дорогого кожаного кресла, трона, как любила шутить Айта, помогавшая ему в этот ответственный момент надеть плащ. Срывался, чтобы, неслышно скользнув по огромной мраморной лестнице, бегом направиться в холл, оттуда выбежать на улицу, на ходу нащупывая в кармане брюк ключи от машины. И вот он уже выезжает по Лачплеша на Кришьяниса Баронса, шумную, хоть и довольно узкую для кипящей от будничной суеты и эмоций Риги улицу. Где-то там осталась редакция, на столе недочитанная рукопись, на которую его непонятным образом угораздило посадить пятно от кофе. Невозмутимая Айта давно привыкла к тому, что Иварс такой. Ему это было более чем простительно.
С тех пор как семь лет назад его дела пошли в гору и к нему как к литературному агенту и редактору потянулась вереница известных и не очень писателей, Айта перестала ворчать и сетовать на судьбу, ругать начальство и писать колкости в социальных сетях. Все это было бессмысленно. Ее заработку можно было позавидовать – и не только заработку, а всему, чему обычно завидуют другие секретарши средних лет, трудящиеся в конторках и, в учреждениях и на складах, в учебных заведениях и в гостиницах, в поликлиниках и даже в борделях, умело замаскированных под массажные кабинеты.
Иварс
