по часовой стрелке их объёмные близнецы, сотканные из дыма.
Воздух мгновенно стал вязким, будто на полной скорости мы ухнули в воду. Сопротивление оказалось настолько сильным, что я буквально зависла в очередном прыжке, и развевающиеся полы плаща у меня за спиной живописно застыли.
«Так это те самые великаньи телепорты?!» – мысленно поразилась я, а в следующий момент весь мир завернулся спиралью и исчез.
11. Фиалки и лёд
Нежить – то, что приходит на место умершего. В мертвеца спускается зелёная искра, которая модицифицирует его тело и начинает свою нежизнь, в девяноста процентах случаев связанную с утолением вечного голода (гули, упыри и так далее). Изредка встречается разумная нежить: её облик может быть не столь ужасен, а цели – разнообразны, хоть и темны. В Седых горах разумной нежити больше, чем где-либо ещё в мире.
Какое-то время я пребывала в абсолютном ничто. Затем вернулось ощущение тела – пугающе слабого и непослушного. Меня мутило; голова шла кругом. Очень хотелось сдохнуть, но репутация не позволяла.
Боги-хранители, ну и телепорт.
После долгих попыток я всё же сумела с трудом открыть глаза. Оказалось, что я лежу на боку на точно такой же белокаменной площадке, как в Асулене. Но вокруг – уже не призрачный город в аварийной ситуации, а летний лес: полуденный, безмятежный.
Вид зелёной листвы меня немного взбодрил. Как говорится, хочешь утешить шолоховца – дай ему ветку. Хочешь наказать шолоховца – протяни ему ветку, а потом забери.
Кроме платформы, вокруг не было ни единого признака цивилизации. Лишь бесконечные ряды раскидистых дубов и голубоватые силуэты гор вдалеке. Стайка упитанных воробьёв, сидевшая на ближайшем дереве, озадаченно заткнулась при моём пробуждении и в смятении вспорхнула с веток.
– Берти, – кое-как совладав с голосовыми связками, прохрипела я. – Голден-Халла!
Тишина в ответ.
Сжав зубы, я сумела перевернуться. Сначала на спину – привет, небо, – потом на левый бок.
Голден-Халла обнаружился метрах в пяти от меня, на другом конце площадки. Я видела лишь рыжий затылок и выпростанную из-под сбившегося плаща руку с полуразжатыми пальцами. Маг-браслет, болтавшийся на запястье Берти, был совершенно пуст, а кожа вокруг него покраснела, как от ожога.
– Берти! – ахнула я и попыталась встать, но не тут-то было. Пришлось ползти.
Кто бы знал, что пять метров в горизонтальном полуобморочном состоянии – это так много! Воробьи успели вернуться на дуб, из-за одной из колонн показалась любопытная морда лисы, а я всё ползла, и сердце моё захлёстывали волны холода. Ведь телепортация принудительно высасывает из человека энергию, а Берти и без того был измотан колдовством. Что, если мой новый друг… умер?
Я уже была близка – и к Берти, и к истерике, – когда рука Голден-Халлы дрогнула.
– Жив! –
