во имя преподобного Сергия Радонежского, вздохнул: «Вот бы увидел тятенька, как храм вырастает, то-то остался бы доволен!»
Подняв лицо к безоблачному небу, зажмурился: где-то там, за лучистой голубизной, раскинулось Царствие Небесное. Как там живётся батюшке? Минуло уже четыре годочка, как призвал Господь Исидора Ивановича. Богоугодное дело, начатое им, продолжает матушка: сама мастеровых на строительство храма нанимает, сама за ходом работ зорко следит. Вот и нынче собралась она работу строителей осмотреть; обещалась и его, Прошу, с собой взять. Охота ему поглядеть на город с высоты птичьего полёта. Скрипнула дверь, и Агафья Фотиевна вышла на крыльцо. В тёмном сарафане, волосы туго заплетены в косу и уложены венком на затылке. Поверх головы наброшен цветастый плат, подаренный отцом.
– Благослови, Господи! – осеняет она себя крестным знамением и берёт сына за руку. – Пошли, Прошенька, с Богом. День необыкновенно яркий, золотистый. Крапива и лопухи разрослись вдоль дороги, запышнели, дремлют на солнышке.
От усадьбы Мошниных, что на улице Сергиевской, до храма рукой подать. На траве у забора под развесистой плакучей берёзой сидят нищие: молодая баба, бледная и тонкая, с двумя белоголовыми детишками. Завидев купеческую вдову, они разом протягивают руки. – Пода-айте Христа ра-ади! – умоляют жалобным, хватающим за душу голосом. Всякий раз, выходя из дому, Агафья берёт с собой что-нибудь и для бедных. И на этот раз она подала бабе несколько медных монеток. – А можно и мне? – тихонько просит матушку Прохор. С нежностью глядя на сыночка, Агафья даёт ему несколько подрумяненных душистых баранок. Он тут же с любовью наделяет ими деток: – Возьмите Христа ради!
– Спаси вас Господи! – кланяются убогие.
Агафья отвечает лёгким поклоном и, немного отойдя, негромко наставляет сына:
– Всегда помогай людям несчастным, неимущим, ибо заповедал Господь: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд [1].
– Матушка, а что, если нечего дать? – взволнованно показывает Проша пустые ладошки.
– Тогда узнай беду человека и утешь словом. Или прости того, кто обидел тебя. Этим милость Бога заслужишь, – улыбнулась Агафья и ласково погладила мальца́ по светлой головушке. – Вот окончишь учение, станешь брату Алексею помогать. Горшечное ремесло – дело доброе, прокормит. А ты у меня мальчик толковый, с Божией помощью быстро всё освоишь.
Проша никогда ни в чём не ослушался матушку, а на этот раз призадумался: «Торговому делу нужно отдавать всё время – значит, не на каждую службу в церковь пойдёшь. Ну что ж, – вздохнул, – буду вставать до зари и ходить на заутрени! Да читать Священное Писание и Псалтирь».
Он давно полюбил чтение этих душеполезных книг, в особенности псалмы царя Давида. По ним же усвоил грамоту и выучил много молитв. Сладостны слова Божии! Любо слушать, как их в храме на литургии поют и читают!
– А что, Прошенька, хороша будет церковка наша! – радуется Агафья Фотиевна, подходя к храму. – Вот закончим кирпичную кладку – и начнём дела штукатурные и живописные. Благослови, Господи! – крестится она, осторожно всходя на деревянные ступени.
Проша неотступно следует за матушкой, держа её за руку. Он уже не впервой сопровождает её и безо всякого страха поднимается по шатким доскам. Но вот Агафья приостанавливается, оглядывая работу каменщиков, и он забегает выше, чтобы с высоты колокольни поглядеть на улицу и простор вокруг города. Взглянул и ахнул: город как игрушечный! Весь поместится на ладошке! А вон и маковица Ильинской церкви – в ней тятеньку отпевали. Чуть подальше красовитый Знаменский монастырь. А там…
Опершись на окно, Проша подался вперёд. Доска под ним вдруг покачнулась, и земля устремилась навстречу… – Господи! – так и обмерла Агафья, увидев, как сын её, вскрикнув, сорвался вниз. Не помня себя от ужаса, кинулась она сбегать по зыбким дощатым ступеням. И, страшась найти дитя бездыханным, только одно твердила: – Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Но дивны дела Божии!
Видит – стоит её Прошенька цел-невредим на обломках кирпичей, точно Ангелы опустили его на крыльях. Бросилась Агафья к нему и, целуя лицо и руки, крепко прижала к себе драгоценное своё чадушко, Божие солнышко, и от счастья залилась слезами:
– Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!
Коренная икона
Когда Проше исполнилось десять лет, он тяжко захворал. День ото дня ему становилось всё хуже и хуже. Он ослаб так, что уже совсем не поднимался с постели. Бедная мать не отходила от него, неотступно призывая Бога и моля Его о помощи. В одну из ночей Проша впал в забытьё, метался в горячке, дышал часто и прерывисто. Казалось, он умирает. Вне себя от горя, Агафья велела старшей дочери Прасковье бежать за священником, как вдруг Прохор привстал и осенил себя крестным знамением. – Матушка… Сестрица… Пресвятая
Лк. 6, 36.
