него уже была Сашка. И теперь она стоит напротив, опираясь на гримёрный столик, смотрит, как он пьёт, держа чашку обеими руками. Боится уронить на людях. Дома она давно не обращает внимания, если он что-то перевернул, разлил, пронёс мимо рта. И он давно перестал смущаться. А тут совсем другое дело. Да и костюм испортить не хотелось бы.
– Перекусить не хотите? Нет? Тогда давайте хотя бы яблочко. И пару печенек к чаю.
Перерыв длится полчаса, и Сашке кажется, что этого мало. Он не отдохнул, да и что это за отдых, в набитой людьми комнате? Где опять же ни расслабиться, ни раздеться. Но Всеволод Алексеевич сам рвётся в бой. Мол, давайте быстрее снимать, чего зря время вести.
Вернувшись в студию, Сашка понимает, что её уже подташнивает и от яркого света, и от громких звуков, и от необходимости постоянно держать лицо. Ещё и зрители беспрерывно вопят, скандируют «браво» даже после откровенно провальных выступлений, потому что им так подсказывают модераторы. Общая наигранность, от этих криков и пластиковых декораций до благожелательной улыбки Туманова в ответ на явные провокации других наставников, Сашку уже бесит. Да и формат шоу бесит тоже. Ну что это за команда? Семьдесят лет, восемьдесят один. Что с ними делать? Чему их учить? Петь? Для чего? Засветятся они три раза в телевизоре, что дальше? Никто не заключит контракт с бабушкой или дедушкой. Ни один продюсер не захочет раскручивать пенсионеров. Проект абсолютно бессмысленный, трата времени и ресурсов. Одна радость, что Всеволод Алексеевич доволен. Вроде бы доволен. Поговорить с ним Сашке так и не удалось.
До следующего перерыва они успевают прослушать ещё десять человек, в команду Туманова попадает третья участница, бабулечка, удачно косившая под Шульженко. На седьмом или восьмом участнике Сашка думает, что конкретно в этом варианте шоу даже благо, что прослушивания слепые, ибо большую часть участников лучше не видеть. Сгорбленные, плохо двигающиеся, иногда и откровенно плохо одетые, с трясущимися руками и головами. Многие надеются сделать первый шаг на большую сцену будучи в куда более печальном состоянии, чем Туманов, со сцены ушедший. Сашка не может не размышлять в этом ключе, и настроение становится только хуже. К тому же она замечает, что Туманов сильно устал. Он почти не комментирует отказы, только хвалит каждого участника примерно одними и теми же фразами: «Прекрасный голос, как вы сохранили такой тембр, очень эмоциональное исполнение». Кончается тем, что одна женщина, которую язык бы не повернулся назвать бабушкой, прямым текстом интересуется:
– Если я так хорошо пела, что ж вы ко мне не повернулись?
– Да, Севушка! Ты вот всех хвалишь, – подхватывает Петренко. – Но в команду не берёшь. Ты на ошибки тогда укажи!
Проблема была в том, что Петренко к женщине как раз повернулся. Так что перевести стрелки обратно Всеволод Алексеевич не мог. Как будто у Петренко на столе красный блокнотик не лежал.
– Коля, я не буду делать за тебя твою работу, – через паузу выдаёт наконец Туманов. – Теперь она твоя исполнительница. И я уверен, ты сможешь скорректировать верхние ноты, которые звучали
