высказался он с угрюмой усмешкой.
– Глупая шутка, – отозвалась Кадзу, но сердце у нее вдруг учащенно забилось, очарованное вызывающим поступком девушки, сорвавшей мужскую фуражку и бросившей ее под колеса. Это выглядело бессмысленным, но странным образом ошеломляло. Кадзу несколько мгновений рассматривала взлохмаченные волосы потерявшего фуражку студента.
Этот случай занимал мысли Кадзу и в парикмахерской, где ей долго и старательно делали прическу. Всегда оживленная и разговорчивая во время стрижки, сегодня она по большей части молчала. В зеркале отражалось благородное и красивое лицо, но извечные похвалы парикмахера звучали фальшиво. Лицо определенно не было молодым.
Церемония прощания с покойным в храме Хонгандзи в Цукидзи выглядела внушительно. Очередь прощавшихся тянулась вдоль венков. Кадзу на приеме передала конверт с подношением в сто тысяч иен для семьи покойного и присоединилась к очереди. Почтительно поприветствовала знакомых из числа гостей «Сэцугоан». Плывущий в солнечном свете начала зимы свежий аромат благовоний бодрил, большинство прощавшихся составляли старики; один, стоявший прямо перед Кадзу, издавал странные звуки, постоянно двигая вставной челюстью.
Кадзу представила, что по мере движения очереди близится миг, когда она увидит Ногути, и сердце сразу всполошилось, все прочие мысли выветрились из головы. Вскоре показалась вдова Тамаки. Глаза ее были скорее суровы, чем печальны, взгляд, который она поднимала в перерывах между глубокими, почтительными поклонами, словно был привязан нитью к какой-то одной точке в пространстве.
Наконец появился Ногути – затянутый в тесную, сшитую на заказ визитку, с черной повязкой на руке. Подбородок слегка вздернут, лицо бесстрастное.
Кадзу зажгла ароматические палочки и посмотрела Ногути прямо в глаза. Он, не дрогнув, равнодушно воззрился на нее и почтительно склонил голову.
Не произошло ничего неожиданного. Просто по какой-то несуразной причине именно тогда, встретив этот бесстрастный взгляд, Кадзу ясно осознала, что любит Ногути.
Вернувшись в «Сэцугоан», она, не медля ни минуты, написала ему кистью длинное письмо на тонкой бумаге:
Милейший господин Ногути!
Сегодня я была счастлива, пусть и на краткое мгновение, увидеть Вас в добром здравии и расположении духа. Невозможно забыть нашу недавнюю встречу. Вы так порадовали меня любезным приглашением на обед и прогулкой у пруда. Не могу припомнить, когда бы еще я так наслаждалась возможностью быть гостьей. Вероятно, Вы спишете мой восторг на то, что для человека, обычно развлекающего гостей, вполне естественно радоваться, оказавшись для разнообразия в положении, когда развлекают его самого. Но уверяю Вас: Вы осчастливили меня своей заботой.
Однако мне есть в чем Вас упрекнуть. Прочитав в газете о кончине господина Тамаки, я была потрясена. И одновременно в замешательстве. Почему за все это время Вы не сочли возможным хотя бы позвонить
