1833 г.): «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете – а душу твою люблю я еще более твоего лица», – некие переклички и подступы к сказке о мертвой царевне, и предполагает, что работа над сказкой началась еще в дороге. Знать этого мы не можем, но предположение красивое, тем более что сам поэт сообщал жене с дороги: «…я уже и в коляске сочиняю…».
А. Лактионов. «Вновь я посетил…». 1949
Иногда утверждается, что источником для работы послужила запись няниной сказки «Царевна заблудилась в лесу», сделанная в 1824 году. Однако пушкинская запись сюжетно соответствует только второй половине сказки и то отчасти, с момента блуждания царевны в лесу, а о событиях первой – рождении царевны, смерти ее матери, зависти мачехи, присутствии волшебного зеркальца – в ней нет упоминания. И вообще дальние аналогии «Мертвой царевны» в русской сказочной традиции имеют другой вид. Чаще они связаны с сюжетом об оклеветанной девушке, а мотив соперничества в красоте присутствует обычно как противопоставление родной дочери и падчерицы в глазах матери.
«Сказка о мертвой царевне», как и «Сказка о рыбаке и рыбке», восходит к гриммовской сказке, с которой Пушкин был знаком по тому же французскому переводу Галлана (там она имеет название «Boule de neige», что в русском переводе значит «Белоснежка»). Сохраняя основные мотивы, Пушкин меняет многие детали и гриммовского текста, и няниного варианта: царевна у Пушкина попадает в дом к семи богатырям в лесу, а не в замок к двенадцати гномам, опущены все типично волшебные детали из записи 1824 года (вражда «своих» богатырей с чужими, оставленные царевне платок, сапоги, шапка, которые могут служить знаками того, живы ли ее названные братья, нападение на лесной дом «чужих» богатырей и сонные капли, которыми царевна их «угощает» и др.), правда, оставлен намек на «богатырские забавы» названных братьев царевны («Сарацина в поле спешить»). Зато введена в сказку фигура жениха, королевича Елисея, отправляющегося на розыски пропавшей невесты; этого мотива и такой фигуры не знает русская сказочная традиция. Но она свойственна европейской, и оттуда же заимствовано обращение Елисея за помощью в поисках невесты к солнцу, месяцу и ветру.
Как и в «Сказке о рыбаке и рыбке», русский колорит, русская лексика, соответствие всего происходящего в «Сказке о мертвой царевне…» русским понятиям не оставляют ни малейшего намека на ее европейское, нерусское происхождение. То же можно сказать и о последней сказке Пушкина, происхождение которой еще более замысловато, чем двух названных.
В сентябре 1834 года Пушкин последний раз приезжал в Болдино, и в ту осень он написал одну только «Сказку о золотом петушке», которая целое столетие вызывала вопросы своим «непонятным» происхождением и считалась самой загадочной пушкинской сказкой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
