люди-вершиныОт нас из прошлого века,
Спасавшиеся от рутины
Обычного человека.
Певцы, поэты, актеры,
Как солнце наше сияли,
Но вот задернули шторы
И вызвали тень печали…
Страна сберегла их лица,
И многих внесла в анналы.
Дождём их правда струится
Из книг и телеканалов…
Там мскрой Божьей запроеты
пробтла гора жемчужин…
Искусство подвластно ветру,
Но свет его многим нукжен…
Город
(Из цикла «Петербургские мотивы»)
Презрев всю опасность и масок набрав,
Приехала снова я в сердце Невы.
И прошлых мгновений разбуженный прах
Собою заполнил вдруг памяти рвы.
Я помню, подростком меня поразил
Собор Петропавловский рядом с тюрьмой.
И как в окружении царских могил
Святые смеялись тогда надо мной…
Прошло много лет. Тот исчез Ленинград,
Изъята советского варварства бронь.
Но так же, как прежде, бессмертно стоят
И Пётр Великий, и вздыбленный конь.
История быстро отмыла лицо,
Вернув христианским святыням места.
И только блокады смертельной кольцо
Навечно впечаталось в эти уста.
Промозглой погодой встречал Петербург,
Но теплилось солнце в отсветах дворцов.
Невы и каналов застывший ажур
Смягчали пилоны изящных мостов.
Я трепетно к ним прикасаюсь душой
И вновь окунаюсь в искусства купель.
Музеи, театры и храмы красой
Меня наполняют, как благостный хмель.
О, царская роскошь! О, город Петра!
Там кладезь шедевров больших мастеров.
А плата за радость – дожди и ветра,
И пушечный грохот в 12 часов…
Балет
(Из цикла «Петербургские мотивы»)
Мечта сбылась. Я в Мариинском.
Пришла балет смотреть желанный.
Вот почему на Стрелке сфинксы
Мне улыбались, как ни странно…
Волшебный мир! Страстей накал!
Любовь танцуется так зримо.
Об этом Пушкин нам писал,
Когда в театре видел приму.
Её безумствуют пуанты,
Вращаясь в долгом фуэте.
А зрители, как секунданты,
Застыли, сидя в темноте.
Вздох облегченья слышу рядом,
Когда закончен пируэт.
И гром оваций водопадом
Обрушился на сцену вслед…
Волною ярких впечатлений
В тот
