напрягается подо мной.
И в этот момент Пэн нагоняет меня и оттаскивает прочь.
Потерянный Мальчишка смотрит на нас широко раскрытыми глазами, в лице у него ни кровинки.
– Прости, король, я не собирался к ней прикасаться! Она сама на меня накинулась!
Пэн рявкает на меня:
– Какого хрена ты творишь?
– А какого хрена ты творишь?
– Им нельзя тебя трогать, – он неопределённо взмахивает рукой в сторону Потерянных Мальчишек. – Они это знают. И ты это знаешь.
Я скрещиваю руки на груди и вызывающе выпячиваю бедро.
– Им нельзя прикасаться ко мне, – подчёркиваю я, – но я как-то ничего не слышала, чтобы мне запрещали прикасаться к ним. А раз так, согласно этому правилу я могу трогать кого захочу, по собственному усмотрению. Если ты кого-то трогаешь, то и я могу кого-то трогать.
На балконе Кас и Баш маскируют смех фырканьем.
Пэн едва не дымится от ярости.
– Давай обсудим это наверху.
– Нет.
– Нет?
Тишину нарушает только потрескивание огня и шелест морского бриза в пальмовых листьях.
– Нет? – повторяет он.
Потерянный Мальчишка, на которого я налетела, отступает на шаг. Остальные не двигаются ни на дюйм.
Пэн разглядывает меня, как непослушного ребёнка. А потом вдруг перекидывает меня через плечо – у меня возникает некоторое ощущение дежавю.
Я принимаюсь молотить его по спине с воплем:
– Я не твоя собственность!
Конечно, это бесполезно. Питер Пэн состоит из сплошных жил, мускулов и непоколебимой гордыни. Он тащит меня вверх по лестнице, едва замечая удары моих кулаков.
Когда мы проходим мимо близнецов на балконе, я пытаюсь приподняться:
– Поможете мне?
– Извиняй, Дарлинг, – дьявольски усмехается Баш. – Ты сама заварила эту кашу.
Я сдуваюсь и обмякаю, и Пэн заносит меня в дом. На чердаке он громко щёлкает пальцами и приказывает:
– Выметайтесь отсюда.
Девицы убегают, я слышу цокот каблуков на лестнице.
Пэн бросает меня на кожаное кресло и обвиняюще тычет пальцем в мою сторону, в золотистом верхнем свете сверкают серебряные кольца.
– Я, мать твою, не в настроении для таких штучек.
– Забавно, я тоже была не в настроении, выйдя из своей комнаты, обнаружить у тебя на коленях какую-то неверлендскую шлюшку.
Он садится в соседнее кресло, вытянув длинные ноги, и сердито хмурится. Кладёт в рот сигарету, щелчком открывает зажигалку.
Едва вспыхивает пламя, бумага и табак загораются, и Пэн делает большую затяжку.
Зажигалка захлопывается.
Дым вьётся, как полосы внутри агата.
Выдохнув, Пэн упирается локтем в подлокотник кресла, зажав в пальцах сигарету. Он смотрит прямо на меня, голубые глаза отражают свет.
