перед помутнённым взором мелькали, какие-то черные фигуры. Возможно, я уже не находилась в том гробу. Скорее всего, меня переложили наподобие хирургического стола. На руках и ногах чувствовались грубые ремни.
Они о чем-то говорили. Издавали совершенно непонятные звуки. Кто-то из них, явно был чем-то недоволен и общался на повышенных тонах. Я не понимала ни слова. Их речь непохожа ни на один из известных мне языков.
С этого начался мой личный ад. Боль, невыносимая. Она ломала кости, выворачивала внутренности, сжигала меня изнутри. Было стойкое чувство, что с меня пытаются заживо снять кожу, а остатки перемолоть через мясорубку.
В ушах звенел собственный крик, пропитанный болью и страхом. Он не прекращался ни на секунду.
Так и потекла моя новая жизнь. Стеклянная камера, затравленный взгляд инопланетянок и пытки. Странное дело, но нам не приносили воду или еду, но я и не чувствовала голода и жажды. Я вообще перестала чувствовать хоть что-то, кроме боли.
Я перестала молиться, потеряла надежду и даже слезы мои высохли. Голос давно сорван от громких криков и мольбы о пощаде. Нет больше и страха. Меня вообще больше не существует. После всех манипуляций от прежней меня осталась пустая оболочка, мечтающая лишь о смерти. Единственный способ, чтобы все это закончилось, умереть.
Одна из нас поступила именно так и в тот момент, я страшно ей завидовала. Обессиленное тело плашмя упало на пол, забилось в конвульсиях, изо рта пошла пена. Девушка с хвостом, ушла первой. Не выдержала, освободилась.
Инопланетян, это страшно разозлило. Они шипели, громко кричали, едва не подрались, когда забирали ее остывшее тело.
Я смотрела вслед их удаляющимся фигурам и жалела, что это не я. Сколько еще нужно издеваться над нами? Сколько уже прошло?
Нас стали забирать чаще. Теперь даже о малейшем наркозе не шла речь. Каждый раз в сознании, каждый раз боль.
Со временем стало понятно, нас не изучают, над нами проводят опыты. Меня просвечивали, протыкали иглами, брали кровь и я даже видела голограмму собственного ДНК. Их технологии на многие столетия опережают землю и при этом они неспособны избавить нас от боли или просто не хотят.
Следующей не стало лягушки. Она умирала на моих глазах. Скрюченная болью, с широко раскрытым ртом издавая беззвучный крик. Я его не слышала, а будто ощущала каждой клеточкой своего тела. Ей даже попытались помочь эти нелюди. Примчались почти сразу, подтверждая мою теорию о наблюдении. Здесь не могло не быть камер видеонаблюдения. Они все это время следили за каждым нашим вздохом, но это не спасло эту девушку. В считаные секунды ее кожа стала цвета графита, а из глаз ушла жизнь. Вот так просто, раз и нет существа.
Нас осталось двое и это не радовало наших мучителей. Нас все реже возвращали в кубы, оставляя привязанными к холодным столам лаборатории.
Я засыпала и просыпалась там, видела одни и те же лица, слышала одни и те же голоса. Мой разум перестал считать дни, даже примерно. Это было слишком долго и слишком
