Я хочу приобрести вот эту вещицу.
В хорошем вкусе майору Эккелю было трудно отказать. Он выбрал ожерелье под названием «Пустыня Аравии», где теплые сердоликовые цвета плавно перетекали в черненое золото венецианского стекла, чуть подкрашенное редкими бликами иранской бирюзы.
Стараясь не выдать нетерпения, Таня запаковала ожерелье в длинный футляр с фирменной надписью, оставшейся еще от мадам Нинон.
– Прошу вас.
Он фасонно поднес два пальца к козырьку:
– Это для вас, мадам Горн.
– Но я не принимаю подарки!
– И тем не менее.
Таня скорее почувствовала, чем услышала, что в бутике появился новый посетитель. Он вошел так тихо, что колокольчик не звякнул.
«Связной», – поняла она и похолодела.
Пожилой мужчина в потертой кепке на лысой голове просительно топтался в дверях, едва доставая головой до плеча Курта Эккеля.
При виде немецкого офицера он стащил с головы кепку и стал нервно запихивать ее в карман пальто. Кепка не влезала, и человечек едва не плакал.
– Мадам, месье, – он переводил большие влажные глаза с Тани на немца и обратно, – нет ли у мадам для меня работы? Я очень, очень голоден.
Его худое лицо осталось неподвижным, но из глаз вылились две крупные слезы и покатились по щекам, теряясь в морщинах.
Неуловимым движением фокусника он выхватил из кармана кепку и всем корпусом развернулся к немцу:
– Герр офицер, подайте нищему старику пару рейхсмарок.
Не говоря ни слова, тот бросил купюру в подставленную кепку и кивнул Тане:
– Мадам, я вынужден проститься, еще увидимся.
Хлопок двери за спиной Эккеля показался молодой женщине райской музыкой. Она глубоко вздохнула, словно от ухода немца воздух в помещении стал чище.
– Месье, примите помощь и от меня.
Пока она копалась в кошельке, старик приблизился и произнес пароль:
– На кладбище Монмартра нет свежих могил.
– Оно очень старое, – машинально ответила Таня условленным отзывом.
Старик усмехнулся, и его только что плачущие глаза радостно засияли, а когда он заговорил, Таня поразилась, какой у него глубокий и теплый голос.
– Вот и славно, Татьяна Михайловна, возьмите этот конвертик для передачи.
Звуки русской речи показались гласом с небес.
– Так вы русский? Вы меня знаете?
– Скорее вашу матушку, – с отеческой интонацией сказал связной. – Надеюсь, она в добром здравии?
– Да, но кто вы? От кого мне передать ей привет? Прежде я вас никогда не встречала.
Он вздохнул:
– Милая Татьяна Михайловна, в условиях войны при меньших знаниях увеличивается возможность уцелеть. Называйте меня месье Пьер.
Но я обещаю, что при первой же возможности открою свое инкогнито.
Когда немец
