о, наверно, был бы тронут. Нечасто Келлфер проявлял заботу, и уж совсем редко делал что- То, что его сын счел бы знаком любви.
– Нам нужно вернуться. – Келлан старался говорить спокойно и уверенно. – Наше место там. Мое место там.
Не нужно было читать мысли Даора Кариона, чтобы понять, как он заинтересован. Это сводило Келлана с ума. Он не позволил бы Алане стать ни постельной грелкой черного герцога, ни послушной решениям Кариона пешкой на политической арене.
– Нет! – Келлфер схватил его за воротник у самого горла. – Ты что, не понимаешь, что Даор попросту сотрет тебя в пыль?! Не смей бросать ему вызов! Как тебе только в голову пришло…
– Отпусти, – потребовал Келлан, не сходя с места.
Келлфер разжал пальцы резко, будто бросил что- То отвратительное, и отошел на несколько шагов. Он криво улыбнулся, будто смотрел на какую- То несуразность, а затем и вовсе отвернулся.
– Нам нужно идти к портальным столбам. Так приказал Син. Лишь ты сможешь дозваться до него на таком расстоянии, если с Робертом что- То произошло. Так что ты идешь со мной, и не думай перечить. Никакие твои влюбленности не стоят проигранной войны, не стоят жизни Роберта. Келлан!
Тот прикрыл глаза. Отец был прав, безусловно, прав, но разве мог Келлан просто уйти?
Даор Карион сидел рядом с Аланой, а она, наверно, задавалась вопросом, куда же делся пообещавший ее защищать Келлан, искала его взглядом и обнимала себя руками.
– Что сказал тебе Син? – спросил он, медленно выдыхая и структурируя мысли.
– Что Роберт должен появиться скоро, до условленного времени, и что связь с ним прервалась. И со спутником его тоже.
– Кто с ним пошел?
– Велиан. Они ищут следы иллюзий.
Келлан задумался. Защита Приюта была устроена таким образом, что никто не мог попасть в него через портальное окно вне специальной площадки, и Роберт тоже должен был вернуться туда. В назначенный час его стоило встретить. Если все будет в порядке, то управятся они с отцом быстро, и он успеет вернуться и проводить Алану домой, объяснив ей, почему речь идет о войне. И, наконец, будет время спросить о Карионе.
– Почему Син послал тебя? – спросил он у отца, уже спускаясь.
– Он послал тебя, – ответил Келлфер. – Потому что ни один из присутствующих здесь не сможет пробиться мысленным зовом через все слои защитных заговоров. Никто, кроме тебя. А Сину очень важно быстро получить новости, если что- То пойдет не так. Я вызвался пойти с тобой. Нам нужно поговорить.
– Он не обращался ко мне.
– Да. Ты был слишком увлечен, – Келлфер будто выплюнул последнее слово. – И полагаю, Син решил, что тебя нужно убрать из ситуации, которая может тебя послужить твоей смерти.
Лабиринт лестниц вывел их в центральную часть наставнического корпуса, и Келлан с облегчением почувствовал под ногами обычные, а не зачарованные каменные плиты. За столько лет он так и не привык к методу защиты скрытых залов, который использовал Син.
Несколько секунд – и мужчины уже оказались внизу.
– Ты врешь мне, – сказал Келлан прямо. – Я чувствую. Я всегда чувствую это.
Он остановился на пороге, не давая отцу пройти, и повернулся, ощущая себя разозленным, но вместе с тем по- Настоящему беспомощным. Никогда еще Келлан не говорил отцу ничего подобного: не замечать, что Келлфер не всегда искренен, было частью привычного и несложного этикета, помогавшего поддерживать иллюзию, что Келлан слабее отца и готов слушаться его во всем. Рушить эту иллюзию означало разрушить и что- То другое, о чем отец и сын никогда не говорили открыто.
– Ты прав, это я сказал Сину, что мы пойдем к портальным камням, – чуть помедлив, согласился Келлфер. – И обосновал это. Ты действительно уникален и лучше всего подходишь. От того, чья это была идея, суть не меняется. Я беспокоюсь о тебе, – неожиданно закончил он.
– Отец, – устало проговорил Келлан. – Оставь это мне. Я достаточно силен и аккуратен, я умею соразмерять свои возможности. Мне не нужны твои панические подсказки. Оставь Алану мне. Я люблю ее.
Слова, вырвавшиеся из его уст так просто, огорошили Келлана не меньше, чем застывшего как истукан Келлфера.
Келлан повторил их про себя еще раз. «Я люблю ее». Это было так же естественно, как назвать летний луг зеленым, а небо – голубым, ни тени сомнения. Келлан улыбнулся, чувствуя, как радость наполняет его. Люблю. Люблю. Какое удивительное, простое, емкое слово.
– Ты совсем помешался, – сказал Келлфер сокрушенно. – Она тоже говорит тебе такое?
– Пока нет, – ответил Келлан. – Пока.
Келлфер прислонился к косяку тяжелой входной двери и закрыл лицо руками. Келлан
