не успев его утвердить), предоставил обеим сторонам именно то, в чем они нуждались, но за известную цену. Франки получили признание своего имперского статуса, а для византийцев отказ Карла Великого от любых притязаний на Венецию означал не только сохранение сюзеренитета над провинцией, но и уверенность в том, что главная морская сила Адриатики не обратится против них. Приобретения с обеих сторон сопровождались взаимными уступками, и только Венеция выиграла от этого договора безусловно, ничего не отдав взамен. Отныне она могла наслаждаться всеми преимуществами (отчасти политическими, но в первую очередь культурными и торговыми), какие давал статус византийской провинции, не поступаясь при этом своей независимостью ни на йоту. В следующие годы и десятилетия венецианские дожи оставались – с юридической точки зрения – византийскими чиновниками, а значит, носили столь любезные их сердцу византийские титулы и временами могли даже рассчитывать на византийское золото. Но при этом они были венецианцами в полной мере – и избранниками венецианского народа, а Восточная империя никогда больше не пыталась сколько-нибудь серьезно вмешаться во внутренние дела республики, которую они возглавляли. Проводить далеко идущие исторические параллели всегда рискованно, тем более когда речь идет о явлениях, столь далеких друг от друга и во времени, и по духу; но, представляя себе отношения между Венецией и Константинополем, установившиеся на добрых двести лет после заключения договора, все же трудно не сравнивать их с положением, в котором сейчас находятся страны Содружества наций по отношению к Соединенному Королевству.
Появились и другие преимущества. Pax Nicephori, «Нисефорский мир», как его стали называть в честь императора Никифора, отмежевал Венецию от остальной Италии и тем самым – очень своевременно! – уберег ее от потрясений, которые вскоре преобразили политический пейзаж полуострова, да и большей части всей Западной Европы. Благодаря связям с Византией республика словно не заметила ни распространения феодальной системы, ни возникновения коммунальных правительств, позднее установившихся в Ломбардии и Тоскане, ни бесконечной войны между гвельфами и гибеллинами, которая, пусть и с перерывами, тянулась в той или иной форме почти до самого конца республики. Парадоксально, и все же факт: покорившись Восточной империи, Венеция тем самым обеспечила себе независимость и грядущее величие.
3
Возникновение города
(811–900)
«…И Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр». Если бы дух пророчества вошел в его сердце, когда берега Азии скрылись из виду, то как бы изумился этот слабый ученик (тот самый, что озирался назад, возложив руку на плуг, и потому был сочтен недостойным споспешествовать первейшему из поборников Христовых)[19], узнав о том, что символом его среди людей в грядущие века станет лев!..
Лагуна вернулась к мирной жизни, и дож Аньелло смог
Деян. 15: 39; Лк. 9: 62 (парафраз); далее имеется в виду, что апостол Петр не предложил Марку разделить с ним его служение (Деян. 12). –
