пустили. Кто – не знаю. Мы должны Пугачу её притащить, а дальше он сам заказчику отдаст. Ты это, если видел её, скажи. Мы с тобой поделимся, женкой своей клянусь…
– Сколько за неё предлагают? – перебил Платон.
– Двадцать пять миллионов за живую, чтоб все конечности на месте были. А если мертвую, то пятеру дают. Слушай, друг, не горячись. Пусти нас, чего тебе руки-то марать. Ты ж это, арбитр. Вы по чести поступать должны.
Платон на миг поколебался, не зная, как поступить с головорезом. Убить его? Бросить посреди улицы три трупа?
Оставлять за собой кровавый след ему хотелось меньше всего. В прошлый раз от обидчиков Мари пришлось избавиться – но они могли услышать и увидеть слишком многое, а Платон после проведенного ритуала был слишком нестабилен, чтобы себя контролировать.
Сейчас же…
В этот момент толстяк, вынырнув из-под ножа и содрав себе кусок кожи на горле, побежал вперед – только пятки сверкали. Удивительно проворно для его веса и габаритов.
Догнать его?
Банально сил не хватит.
– Если вы сейчас же уберетесь – я сохраню вам жизнь, – сказал Платон.
Подбитый «брат» модника послушно закивал и поковылял за тем троллем, который до сих пор валялся без сознания. Поднял его, взвалил на плечи и тоже поспешил убраться куда подальше.
Платон остался стоять, дыша тяжело, обессиленный, едва видящий из-за пелены перед глазами. Он понимал: будь противник сильнее или умнее – ему бы пришел конец. Ему просто повезло.
Не более того.
Теперь надо дойти до дома… и не потерять сознание где-нибудь по пути. И желательно сделать это быстрее. Если у троллей хватит мозгов, они придут с подкреплением, чтобы наверняка добить обидчика.
Платон стиснул зубы и зашагал вперед.
***
Когда Платон ушел, я так и осталась стоять около закрытых ворот.
И вроде бы сама была виновата в ситуации, в которой оказалась, но желание огреть Платона чем-нибудь тяжелым было безмерно велико.
Замерзнув окончательно под начавшим накрапывать дождиком, я вернулась обратно в особняк.
Первым делом отправилась уже знакомым путем на кухню. Привычка наедаться впрок, пока есть возможность, дала о себе знать.
«Всё съем, Платон вернется, пусть сидит голодный», – хотелось отомстить ему хоть в какой-то малости за то, что запер меня здесь.
Вот только едва я выгрузила из холодильника на стол часть того, что там хранилось, поняла свою ошибку – столько мне не съесть, даже если всю неделю проведу, непрерывно жуя.
Мысленно признав, что план провалился, открыла наугад один из контейнеров. На пол вывалился какой-то листок.
«Чек из ресторана?» – я подняла бумагу, которая для чека явно была слишком большой, но вполне могла оказаться счет-фактурой или чем-то подобным.
В контейнере оказалось сухое печенье, так что лист был чистым. Я пробежала по нему глазами.
«Платон, хочешь
