краснеет. – Я не могу объяснить. Среди этих имен я словно оказалась в кругу близких друзей. Я понимаю, что это глупо…
– Ничуть.
– Как ты догадался привести меня сюда? – спросила Тесс.
– Это было несложно, – улыбнулся Джем. – Когда я думаю о тебе, то всегда представляю с книгой в руках.
И он отвел глаза в сторону, но Тесс успела заметить румянец, вспыхнувший на его щеках. С неожиданной нежностью она подумала, что болезненная бледность мешает Джему скрыть даже малейшее смущение.
Они очень сблизились за последние две недели. Уилл старательно избегал ее, Шарлотта и Генри с головой ушли в дела Конклава и подготовку к Совету, и даже Джессамина постоянно была занята. Но у Джема всегда находилось время для Тесс. Он взял на себя труд познакомить ее с Лондоном. Они побывали в Гайд-парке и в ботанических садах Кью, в Национальной галерее и Британском музее, в Тауэре и у Ворот изменников. Джем сводил Тесс посмотреть, как доят коров в парке Святого Джеймса, и показал торговцев овощами и фруктами на площади Ковент-Гарден. Они гуляли по набережной Виктории, любовались лодками, рассекавшими гладь солнечной Темзы, и ели «кирпичики», которые, несмотря на неаппетитное название, оказались вкусными сэндвичами с маслом и сахаром. Дни сменяли друг друга, и Тесс понемногу исцелялась от боли, причиненной предательством брата и холодностью Уилла; смиряясь с утратой прошлой жизни, она чувствовала себя цветком, пробивающимся сквозь мерзлую землю. Порой она даже смеялась. И благодарить за это следовало Джема.
– Ты и в самом деле замечательный друг! – воскликнула она. Джем промолчал, и Тесс поспешила добавить: – Во всяком случае, я надеюсь, что мы друзья. Ведь ты тоже так думаешь?
Джем повернулся к ней, но прежде чем он успел ответить, раздался замогильный голос:
Склонись и прочитай со страхом,
Над чьим сейчас стоишь ты прахом.
Среди камней, в густой пыли,
Нашли покой свой короли[4].
Из тени между памятниками выступила темная фигура. Тесс удивленно моргнула, а Джем спросил со сдержанным весельем:
– Все-таки решил почтить нас своим присутствием?
– А я и не говорил, что не приду. – Уилл Эрондейл шагнул вперед, и свет из окна-розы упал на его лицо. Даже сейчас при взгляде на Сумеречного охотника сердце Тесс пропускало удар. Черные волосы, синие глаза, изящно очерченные скулы, пушистые ресницы, пухлые губы – Эрондейла можно было бы назвать миловидным, если бы не выдающийся рост и развитая мускулатура. Ее ладоням доводилось прижиматься к его рукам, поэтому она знала, что на ощупь мышцы Уилла подобны тугим канатам. А пальцы, однажды запутавшиеся в ее волосах, могли быть нежными и ласковыми, несмотря на грубые мозоли…
Усилием воли Тесс отогнала воспоминания. От них не было никакой пользы. Мистер Эрондейл не принадлежал ей – да и вообще никому. В душе Сумеречного охотника был какой-то надлом, и через него сочилась слепая жестокость, отравлявшая
Фрэнсис Бомонт, «Над могилами Вестминстерского аббатства», пер. Е. Фельдман.
