к мансардному окну (такую композицию художник выбрал для новой картины). – Посиди спокойно ещё мгновение, ма шери[3], твой проницательный взгляд должен быть увековечен на холсте!
Агата сдержала улыбку. Она уже привыкла к манерам Гаспара – двоюродный братец очень любил украсить свою речь изысканными оборотами и восклицаниями на французском. Но сейчас девочка продрогла до мозга костей, и взгляд её, обычно такой проницательный, сделался измученным. Снаружи завывал ледяной ветер, а дровяная печь, стоящая посреди гостиной, всё никак не могла прогреть помещение.
Ватсон, пушистый белый кот Агаты, свернулся клубком у огня.
– Ты вправду хочешь стать писательницей? – спросил Гаспар, отходя от мольберта и вертя в пальцах угольный карандаш.
– Уже можно разговаривать?
– Уи-уи[4], конечно! – закивал двоюродный брат. – Эскиз готов!
Агата вскочила на ноги, помассировала спину и принялась растирать руки, чтобы к ним прилила кровь.
– Я обожаю сочинять истории, – смущённо сказала она, – но я понимаю, что мне предстоит многому научиться!
– В каком жанре ты собираешься писать?
– Загадочные истории, полные непредсказуемых событий…
– Детективные романы?
Девочка звонко расхохоталась.
– Да, о глуповатых сыщиках, которые не способны вычислить преступника, пока их не ткнут в разгадку носом, – ответила она, думая о кузене Ларри, своём товарище по многочисленным приключениям.
Часы пробили полдень. До приезда Ларри оставалось совсем немного времени.
Зная кузена, Агата предполагала, что он до вечера будет жаловаться на снегопад.
– Кстати, как давно ты не виделся с братом? – спросила она Гаспара.
Тот начал перебирать полотна и картины в рамах, груды которых занимали всё свободное пространство. Затем остановился, провёл рукой по курчавым бакенбардам и взял в руки портрет, покрытый толстым слоем пыли.
– Нашёл! – радостно воскликнул он, рукавом смахивая пыль с холста. – В последний раз, когда он приезжал навестить меня, Ларри напоминал перепуганного цыплёнка!
Он передал картину Агате, и та хихикнула, увидев своего незадачливого кузена: взъерошенные волосы, пухлые щёки и сердитый взгляд. Забавляясь, вместо ног Гаспар нарисовал ему цыплячьи лапки.
– Да уж, в десять лет он был изрядным букой, – весело прокомментировала девочка. – Впрочем, с тех пор мало что изменилось.
Гаспар в изумлении всмотрелся в картину:
– Откуда ты знаешь, что тут ему десять?
– Так внизу же дата написана.
– Уи-уи, мог бы и сам догадаться! – рассмеялся Гаспар и, подмигнув, добавил: – Мне говорили, что от твоего взгляда ничто не скроется, ма петит[5] Агата!
В
