Лореотиса?
– Зована, – улыбнулась Авелла и толкнула дверь. – Пока.
– Что? Что?! – закричала мама, мгновенно оказавшись рядом с ней. – Ты что, шутишь? Он твой брат!
– Мне ведь не обязательно рожать от него детей. Хотя, может, мне и захочется…
– Авелла! Ты с ума сошла? Он тебя ненавидит! Он всю жизнь тебя ненавидел!
Заглянув матери в глаза, Авелла улыбнулась:
– Ничего-то ты про нас не знаешь, глупая. Он никогда меня не ненавидел. Он ненавидел только себя, тебя и папу. Я ухожу. Свадьба послезавтра. И помни свою клятву.
***
Лореотис всё так же сидел у лечебницы и курил.
– Что, погасить трубку? – спросил он, завидев Авеллу.
– Нет, принеси гортензии.
– Чего? – изумился рыцарь.
– Цветы такие. Гортензии, белые. Росли в саду возле дворца Искара, может, ещё остались.
Лореотис несколько раз моргнул, глядя на юную главу своего клана.
– Что, сейчас?
– Нет, послезавтра. На мою свадьбу.
– О… Так ты выходишь замуж?
– Приходится, – развела руками Авелла.
– И кто этот счастливчик?
Он, кажется, боялся. И Авелла его понимала. Обзавестись столь бесполезной женой для Лореотиса – смерти подобно. Несколько секунд помучив его, Авелла сказала:
– Зован.
Хорошенько подумав, Лореотис негромко рассмеялся:
– Ну, лихо… Что ж, это, наверное, наименьшее зло.
– Ага. Наверное.
– Гортензии?
– Гортензии. Белые!
– Посмотрю, что можно сделать, – пообещал Лореотис и от души затянулся.
– Ты был там? Как они? – спросила Авелла, кивнув на дверь.
– Только что оттуда. Как по мне – прекрасно. Но ты, конечно, сходи.
***
Роды обеих девушек закончились ещё засветло. С тех пор там перебывали все, а теперь было пусто и тихо. Авелла посидела пять минут в палате Тавреси, посмотрела на их с Ямосом крепенького мальчишку. Но там она чувствовала себя лишней: Ямос, Тавреси и их пока безымянный малыш были семьёй, и вокруг них будто невидимый круг очертили.
Попрощавшись, Авелла прошла в соседнюю палату, где в одиночестве лежала Боргента, баюкая на руках малыша. Авелле она улыбнулась от всей души. Скрепя сердце, Авелла подошла ближе, взяла ребёнка на руки. Боргента без колебаний ей это позволила, а Тавреси – так и не решилась.
– Девочка? – шепнула Авелла, глядя в крохотное лицо спящего младенца.
– Да, – прошептала в ответ Боргента.
– Красавица…
Подержав с минуту свою не то дочь, не то… Стихии знают, кого, Авелла вернула её матери.
– А из твоего рода никто не придёт на ночь? – спросила она.
Боргента погрустнела.
– Нет… Они не желают со мной знаться.
– Так они что,
