редко кто поднимается.
Гуров решительно расправил плед на кровати и сел. Крячко последовал его примеру. Участковый и Марьяна предпочли стоять и дальше.
– Так что насчет алкоголя? – переспросил Гуров.
– Была водка в холодильнике, – тут же ответила Марьяна. – И немного пива. Генка без него не вставал и не ложился.
– Так было спиртное или нет?
– Оставалось, но редко вообще-то. Генка всегда пил до дна, а если и оставлял, то совсем немного. И то только потому, что падал на пол и засыпал.
– И вы не удивились тому, что он не допил водку?
– Не удивилась, – спокойно ответила Марьяна. – Он же сказал, что ему плохо. Значит, было не до бухла.
– Вернемся к моменту, когда вы увидели его лежащим в постели.
– Не просто лежащим, а спящим, – поправила Марьяна. – Даже не встал, когда я пришла. Не проснулся даже. Я его позвала, он что-то промычал, я не разобрала. Смотрю – на столе посуды нет, в комнате не накурено, перегаром не пахнет. Значит, думаю, не ел, не пил, что показалось странным, так как он всегда перед сном хотел есть и после никогда за собой со стола не убирал. Говорю: «Вставай, поговорим». А он лежит зубами к стенке и не шевелится. Сказал только, что очень сильно болит голова. Я посмотрела на него, увидела, что он лег-то, не раздеваясь, прямо в штанах и кофте. Только ботинки и снял. Но тут же подумала, что, наверное, напился, если не хватило сил снять одежду. Думаю – ладно, подхватил, может, где-то вирус. Тогда я тоже долго сидеть не стала, закинула гостинцы в холодильник, кое-что по дому поделала и вскоре легла.
Во время разговора Гуров не делал никаких заметок ни в блокноте, который прихватил с собой на всякий случай, ни в телефоне. Все, о чем пока что рассказала Марьяна, не вызвало никаких подозрений. Все складывалось.
Воспользовавшись паузой, Стас решил переключить внимание хозяйки на себя:
– Марьяна Васильевна, постарайтесь вспомнить, куда Геннадий мог вчера пойти без вас? К знакомым, к друзьям или была какая-то халтура?
– Ой, – дернулась Марьяна.
Пепел с кончика ее сигареты упал прямо на пол. Марьяна тут же растерла его ногой.
– Я не знаю, – в упор взглянула она сначала на Крячко, потом перевела взгляд на Гурова. – Мы не ходили, держась за руки. Он мог пропасть на целые сутки, вернуться на другой день и ничего не объяснить. Надоел он мне. Не мужик, а черт-те что. Как раз хотела его выгнать, а он, видишь ли, сам все решил. Из-за него я теперь во всем этом…
Ее подбородок дернулся. Резко отвернувшись к окну, Марьяна глубоко затянулась и изо всех сил воткнула сигарету в плоскую чугунную пепельницу, стоявшую на столе, но не рассчитала силу, и сигарета сломалась надвое.
Денисевич и сыщики молча наблюдали за этой сценой отчаяния.
– Генка был слабым, – со злостью в голосе заговорила Марьяна. – Не мужем, не другом, а вечным маменькиным сынком. Таким, знаете, за которым надо потом крошки со стола
