в нем было много красок, и в каждой краске – миллион оттенков; в нем было много звуков, и в каждом звуке – миллион тембров. Это рождало миллионы эмоций, и глубина их переживания была так велика, что убивала людей. Мир был несовершенен и несчастен, но он развивался и постепенно становился более цельным, более сбалансированным. Крайности устранялись, лишнее отмирало за ненадобностью, и наконец люди достигли блага и полного душевного равновесия. Они освободились от страстей, от физических нужд и теперь могли сосредоточиться на самом ценном – творчестве. Так говорили учебники истории. Но какой мир мы получили в результате? Однообразный, скучный, выхолощенный.
Я присел на скамейку и сказал вслух:
– Какое убожество вокруг…
По легкому колыханию воздуха я понял, что рядом со мной кто-то присел. Я повернул голову и увидел Хранителя. Складки одежды жесткими фалдами обвивали его колени.
– Добрый день, Макс, – ровным голосом произнес он. Я поздоровался.
– Есть ли у тебя вопросы по поводу подготовки к конкурсу? – с вежливой улыбкой спросил Хранитель.
Вопрос всплыл сам собой.
– Хранитель, почему, создавая самые удивительные вещи, мы не пользуемся ими?
– Мы создаем их не для пользы, а для тренировки мозга и созерцания. Наши организмы совершенны и нетребовательны, мы не нуждаемся ни в каких вспомогательных инструментах, а созерцание доставляет наивысшее удовольствие и побуждает творить вновь.
– Но, согласитесь, было бы приятно созерцать цветы не только в библиотеке, но и здесь, на улице.
– Копировать произведения искусства значит обесценивать их, – невозмутимо парировал Хранитель. – Кроме того, строгость и минимализм внешнего окружения должны подстегивать фантазию мастера.
Хранитель выдержал паузу, вероятно, ожидая еще вопросов, но, не получив их, внезапно спросил сам:
– Как продвигается ваше сотрудничество с Гоби?
Его бесстрастное лицо не выдавало никаких эмоций, хотя, вполне возможно, их и не было.
– Вы неслучайно здесь, правда? – невесело усмехнулся я.
– Я еще раз хочу предостеречь вас. У Гоби непростой период в творчестве, и не хотелось бы, чтобы это повлияло на вашу карьеру. Вы талантливы. А его пик, возможно, прошел.
– И что же он такое сделал? – невинно поинтересовался я.
Еще одна долгая пауза, и я получил ответ:
– Из-за его сферы погибло много живых существ. – В поджатых губах Хранителя с трудом угадывалась скорбь. Думаю, наигранная.
И вот настал день нашего краха. Лора, повесив голову, мерила шагами прямоугольную комнату. Я валялся на кровати и периодически декламировал глупые верлибры, возникавшие в моем напряженном мозгу. Гоби сидел перед сферой – задумчивый взгляд в никуда, взъерошенная борода – и рукой катал по столу бисер, который мы ввели в конструкцию
